Закон и женщина

— Я не прошу тебя жалеть меня, Юстас. Я прошу у тебя только справедливости. Ты несправедлив ко мне. Если бы ты доверился мне в те дни, когда мы только что узнали, что любим друг друга, если бы ты сказал мне тогда все, что я знаю теперь, и более того, что я знаю, Бог свидетель, что это не помешало бы мне сделаться твоей женой. Веришь ты мне, что я считаю тебя невиновным?

— Я не сомневаюсь в этом, Валерия, — ответил он. — Все твои побуждения великодушны. Ты говоришь великодушно и чувствуешь великодушно. Но не осуждай меня, я бедное дитя мое, если я гляжу дальше, чем ты, если я вижу все, что ожидает нас, наверняка ожидает нас в жестоком будущем.

— Что ты хочешь сказать?

— Ты веришь в мою невиновность. Присяжные, судившие меня, сомневались в ней и не оправдали меня. Какое основание имеешь ты считать меня невиновным?

— Мне не нужно никакого основания! Я уверена в твоей невиновности вопреки присяжным, вопреки вердикту.

— Согласятся ли с тобой твои друзья? Когда твой дядя и тетка узнают то, что узнала ты, — а рано или поздно они узнают непременно, — что скажут они? Они скажут: он начал дурно. Он скрыл от нашей племянницы свой первый брак, он женился на нашей племяннице под чужим именем, он может уверять в своей невиновности, но, кроме его слов, мы не имеем никакого основания, чтобы верить ему. Когда его судили, вердикт был: «не доказано». Такой вердикт, как «не доказано», не удовлетворяет нас. Если присяжные были несправедливы к нему, если он невиновен, пусть докажет это. Вот что думает и что говорит обо мне свет. Вот что подумают и что скажут обо мне твои друзья. Придет время, когда ты, даже ты, начнешь думать, что мнение твоих друзей имеет основание.

— Это время не придет никогда, — возразила я горячо. — Ты несправедлив ко мне, ты оскорбляешь меня, считая это возможным.

Он снял с плеча мою руку и отодвинулся от меня с горькой улыбкой.

— Мы женаты только несколько дней, Валерия. Твоя любовь ко мне молода и свежа. Подожди, пока время не охладит первого пыла этой любви.

— Никогда, никогда!

Он отодвинулся от меня еще немного дальше.

— Взгляни на окружающих, — сказал он. — Между счастливейшими женами и мужьями бывают случайные недоразумения, в самой счастливой супружеской жизни бывают мимолетные тучи. Когда эти дни настанут для нас, у тебя появятся сомнения и опасения, которых ты не чувствуешь теперь. Когда над нашей супружеской жизнью соберутся тучи, когда я скажу тебе мое первое жесткое слово, когда ты дашь мне свой первый жесткий ответ, тогда, в уединении своей комнаты, в тишине бессонной ночи, ты вспомнишь об ужасной смерти моей первой жены. Ты вспомнишь, что я был обвинен в убийстве и не был оправдан. Ты спросишь себя: не начались ли и ее несчастья жестким словом его, резким ее ответом? Не кончится ли и моя жизнь так, как, по подозрению присяжных, кончилась ее жизнь? Вопросы ужасные! Ты постараешься заглушить их, но, когда мы встретимся утром, ты будешь настороже, и я замечу это и пойму, что это значит. Под влиянием этой обиды мое следующее резкое слово будет еще резче. Ты вспомнишь яснее и смелее, что муж твой обвинялся в отравлении своей первой жены и что вопрос о ее смерти еще не разъяснен. Понимаешь теперь, сколько в нашей семейной жизни будет поводов для домашнего ада? Не прав ли я был, предупреждая тебя, торжественно предупреждая тебя, чтобы ты не старалась открыть истину? Могу ли я теперь быть у твоей постели, когда ты заболеешь, не напоминая тебе моими самыми невинными поступками того, что случилось у другой постели? Если я налью тебе лекарства, это будет подозрительным поступком — говорят, что я поднес ей яд в лекарстве. Я подам тебе чашку чая — это опять оживит страшное воспоминание, — говорят, что я всыпал ей мышьяк в чай. Если я поцелую тебя, уходя из комнаты, это напомнит тебе, что суд обвинял меня, будто я поцеловал ее для того, чтобы отвлечь от себя подозрение и чтобы произвести впечатление на сиделку. Можем мы жить вместе при таких условиях? Какое живое существо в состоянии вынести такую жизнь? Я сказал тебе сегодня, что если ты сделаешь еще шаг к открытию истины, то лишишь счастья нас обоих на всю нашу жизнь. Ты сделала этот шаг, и наше счастье погибло. Несчастье будет твоим и моим уделом до конца нашей жизни.

До сих пор я принуждала себя слушать его. Но при последних словах картина будущего, которую он рисовал передо мной, стала так ужасна, что я не дала ему продолжать.

— Как страшно то, что ты говоришь, — сказала я. — Разве мы расстались с любовью и надеждой? А любя и надеясь, грешно говорить так, как ты говоришь.

— Подожди, пока не прочтешь отчет о судопроизводстве, — ответил он. — Ты, без сомнения, намерена прочесть его?

— От первого до последнего слова! Я прочту его с целью, которую ты сейчас узнаешь.

— Никакая цель, никакая любовь не могут изменить беспощадных фактов. Моя первая жена умерла отравленная, и присяжные не сняли с меня подозрения, что я был ее убийцей. Пока ты этого не знала, счастье было возможно для нас. Теперь ты это знаешь, и наша супружеская жизнь кончилась.