Закон якудзы

Из светлого пятна неторопливо вышла темная фигура и направилась ко мне.

Я не видел ее лица, но по походке уже догадался, кто это. Сама Зона решила посетить меня перед смертью. Иногда она принимает образ старой женщины для того, чтобы пообщаться с нами, простыми смертными. Я встречал ее несколько раз на своем пути, после чего обязательно становилось только хуже. Зона суровая мать и не жалеет нас, сталкеров, своих детей, бросая в водовороты всё более опасных приключений.

Кто-то говорит, что так она закаляет нас. Кто-то считает, что испытывает. Я же уверен, что она просто издевается над людьми, рискнувшими бросить ей вызов, придя на зараженные земли в поисках удачи – так же, как Монумент, ее порождение, исполняет желания несчастных простаков таким образом, что лучше б и не желал ничего тот, кто так стремился достичь самой знаменитой аномалии Зоны.

– Зачем же ты тогда спас меня только что, если так плохо думаешь обо мне?

Она приблизилась и встала в двух шагах от меня. Такая же, как и раньше. Годы изрядно согнули эту старую женщину. Ее когда-то зеленое платье было под стать хозяйке – ветхое, выцветшее, местами искусно залатанное… Она опиралась на клюку странной расцветки – ярко-желтую с синей рукоятью, а в левой руке крепко держала плетеную авоську, из которой выглядывали пакет молока, бутылка кефира и батон хлеба, которые в данной обстановке смотрелись странно и неуместно.

Впрочем, ничего удивительного. Что бы ни происходило на свете, Зона не меняется. Время не властно над ней. И даже если нависнет опасность над ее сверкающим сердцем, всегда найдется идиот, который прикроет его своим телом от смертельного удара.

– Не знаю, – сказал я – и удивился. Думал, что выхаркну слова вместе с кровью, если, конечно, сумею их произнести, но ничего такого не произошло. Впрочем, слов тоже не было, как и движения моих губ. Я словно стал частью тьмы, уже поглотившей меня, а тьма, как известно, не умеет разговаривать и плеваться человеческой кровью.

Но, тем не менее, Зона поняла меня.

Ее живые, внимательные глаза цвета черного грозового неба словно смотрели прямо в мою душу, пронзая ее взглядом насквозь, выворачивая наизнанку. Перед таким взглядом не солжешь, не скроешь того, что очень хотелось бы утаить.

– Знаешь, – покачала она головой. – Всё ты знаешь, сталкер. Просто ты такой. Не можешь иначе. Я же тебе всё сказала еще в первую нашу встречу, а ты не услышал. Не захотел услышать и понять. Сегодня ты вновь выполнил свое Предназначение, которое ненавидишь – и которое давно уже стало частью тебя. Как бы ни хотел ты перестать быть самим собой, не получится у тебя это никогда. Ты всегда останешься тем, кто ты есть. Снайпером. Человеком. Потому я тебя и выбрала.

– Выбрала для того, чтобы отнять всё, что мне было дорого? – горько усмехнулся я. – Жизнь не в счет. Она для меня не особо ценна, и ты это знаешь.

– Знаю, – кивнула старушка. – И поэтому я здесь. Чтобы вернуть тебе Долг Жизни, священный во всех вселенных Розы Миров. Сегодня ты спас меня от гибели, поэтому проси всё, что захочешь. Мои возможности не беспредельны, но я постараюсь, чтобы ты получил то, что заслуживаешь.

– Ну да, – хмыкнул я, отчего тьма недовольно колыхнулась, словно черный занавес, потревоженный зрителем, тайком пробравшимся на сцену. – А потом мне или балка упадет на голову вместо денег, или глаза вывалятся, либо превращусь в серебряную статую наподобие Директора…

– Сегодня всё будет по-другому, – покачала головой Зона. – Хочешь, Маша к тебе вернется? Не мутантом, а реальной женщиной. Любящей. Настоящей. Или Рут оживет. Не мертвецом-зомби придет к тебе, а девушкой, которую ты помнишь, хоть и всеми силами стараешься забыть. В нее и любовь к тебе вкладывать не придется, она ради неё умерла. И ты это тоже знаешь.

Зона не изменила себе. Как всегда, била по самому больному. В гробу я видал такую закалку и такие испытания, когда она, распроклятая, даже умереть не дает по-человечески, на пороге чертогов Сестры продолжая мучить!

– Не надо мне от тебя ничего, – глухо проговорил я. – Если я сам не смог изменить свое прошлое, то пусть оно останется в прошлом. Но коли и вправду хочешь помочь, отправь Японца к его дочери. Она единственное, что у него осталось.

Зона молчала, внимательно глядя не меня, словно ученый, изучающий невиданного ранее мутанта.

– Не понимаю я тебя, сталкер, – наконец проговорила она. – Почему ты всегда и всех просишь за других? Не пора ли о себе подумать?

– Чего уж тут думать? – невесело хмыкнул я. – Поздно думать-то. Помираю я, Зона. Если только уже не помер и ты со своими беседами есть не что иное, как посмертные глюки сдохшего мозга, что-то типа конвульсий. Последнего дрыганья напоследок.

– Нет, ты сегодня не умрешь, – покачала головой Зона. – Никогда никому должна не была и сейчас не собираюсь. А еще, человек, я вижу твое настоящее желание. И ты обретешь то, что заслужил…