Закон кольта в Вермийоне

— Торби слабый, как это. Он не хороший и не бороться. Милли Эвелл не бояться, но она — женщина. Ей надо крепкий человек, который бороться и управлять. Надо ты. Сколько ты оставаться, сколько бороться?

— Ну, пожалуй, до конца, Джонни. Пока не сотру Дивэйна в порошок.

Джонни удовлетворенно кивнул:

— Сделать это — хорошо. Но нехорошо — начинать бороться и не закончить. Джонни хотеть быть уверен, до конца.

Клей с уважением посмотрел на кряжистого индейца, только что продемонстрировавшего такую преданность Милли Эвелл.

Потом они улеглись спать, и Клей засмотрелся на звезды, а мысли его улетели назад, в Вермийон, — к Милли Эвелл. Жизнь слишком радо усадила его в седло, и потому у него не было опыта в общении с женщинами, потому что в суровой борьбе за существование нет места нежным чувствам. Но, похоже, эти чувства именно сейчас расцвели пышным цветом. Их свел случай, и вот, пожалуйста, словно сама судьба не позволяет им расстаться. Их пути сначала соприкоснулись, а потом пошли рядышком, в одном направлении…

Так он и заснул с обаятельным личиком Милли Эвелл перед внутренним взором. Но вскоре после полуночи его разбудил едва слышный шорох одежды о песок, будто кто-то полз с той стороны, где лежал Джонни, после чего раздался тупой удар рукояткой револьвера в человеческий череп и постепенно угасающий стон. Клей выпрямился и сунул руку под седло, которое он использовал вместо подушки, чтобы вытащить револьвер, однако на него уже набросились. Хотя Клей и не успел освободиться от одеяла, он продолжал сопротивляться, раздавая и принимая удары страшной силы кулаком в лицо и сапогами по ребрам, до тех пор, пока ствол револьвера не обрушился на голову, после чего в глазах у него потемнело.

ГЛАВА 5

Звезды уже поблекли, когда Клей пришел в себя и с трудом дополз до ручейка, где окунул голову в холодную воду. Плотный туман в голове потихоньку рассеивался, только ритмичный злой пульс бился под кровавой шишкой на темени. Смыв с лица кровь и грязь и вдоволь напившись студеной воды, он опять окунул голову в ручей, после чего неподвижно лежал на берегу до тех пор, пока сознание окончательно не прояснилось. Клей приподнялся на руках и огляделся. Мулы, вьючные седла, тюки с товаром, верховые лошади вместе с упряжью, револьверы и винтовки — все исчезло, и вдобавок ко всему Джонни лежал не шелохнувшись, словно мертвый. Клей неуверенно встал на ноги и, шатаясь, подошел к неподвижному индейцу. К счастью, он еще дышал, и Клей, нащупав рядом с ним свою шляпу, зачерпнул ею воды из ручья и вылил ему на голову. Джонни застонал, принялся что-то бормотать, зашевелился, но лишь через полчаса пришел в себя настолько, что смог с помощью Клея добраться до ручья. Там он напился воды, после чего они лежа принялись обсуждать свое положение.

Выводы были печальны. Их ограбили до нитки и смертельно избили. Предстояло еще мучительное возвращение в Вермийон, пешком, без воды в пищи, под немилосердно палящим солнцем. Однако они решали тронуться в путь немедля.

Упрямо волоча ноги и задыхаясь от жажды и боли, Клей пытался восстановить в памяти картину нападения. Первая мысль была о Тарверах. Но они ни за что не оставили бы его в живых, потому что у одного он отобрал коня, а другого зверски избил; кроме того, нападающих было всего двое. Во всяком случае, он никак не мог понять, почему бандиты не уничтожили их, чтобы не оставлять свидетелей.

Когда день стал потихоньку клониться к вечеру, Джонни уже был почти вне себя; неожиданно он принялся бормотать странные, бессвязные слова и фразы, видимо на своем родном языке, потом вовсе потерял сознание и упал.

Примерно в полночь Милли Эвелл разбудил стук в дверь ее комнаты. Она набросила домашнее платье, зажгла лампу и прошла в лавку, откуда Билл Хенди, седой уравновешенный погонщик, проводил ее в холостяцкий барак. Снимая сапоги с отекших и сбитых в кровь ног Клея и Джонни, он рассказал ей о том, что произошло несколько минут тому назад:

— Меня разбудили какие-то странные хрипы и царапанье. Казалось, будто кто-то старается в темноте нащупать дверную ручку. Открываю дверь и вижу — Орд, словно слепой, стоит, раскачиваясь из стороны в сторону, а на плечах держит бормочущего что-то индейца. Я затащил их внутрь, так они здесь и лежат. Оба здорово избиты, губы у них пересохшие, и, видать, давно ребята не ели.

Милли сначала было даже подумала, что Джонни Буффало пришел конец, но ей полегчало, когда она заметила, что его грудь слегка вздымается. Изможденное лицо Клея почернело от кровоподтеков и было покрыто Рубцами. Боль, время, долгий пеший переход, жажда и голод — все оставило следы на его лице.

После того как их напоили, Милли побежала к себе за бинтами. Когда она обкладывала избитую голову Клея Компрессами, он зашевелил руками и ногами и, не отбывая глаз, с трудом стал ворочать языком:

— Держись, Джонни… Держись…

Еще немного полежав без движения, приводя в относительный порядок воспоминания о вчерашнем кошмарном сне, Клей приподнялся на локте. На соседней кровати лежал Джонни, неподвижный, с обмотанной белым полотном головой.