Закон крови

К нашему столику тихонько подошел официант с корзиной, в которой лежала темная бутылка, повертел ее перед нами, ловко открыл и нацедил в бокалы красного вина, похожего на кровь. Хотя, может, мне просто показалось – уж больно много насмотрелся на нее в последнее время. Настолько много, что даже пить расхотелось – поднял бокал, сказал «Ну, за знакомство», чокнулся с дамой, пригубил – и поставил. И в который раз за сегодня удивился. Всегда был слегка неравнодушен к спиртному, а тут – ни малейшего желания. Потому и попросил официанта принести воды. Что тот исполнил с поразительной скоростью, заодно принеся и наши стейки.

Не скажу, что мне было неприятно смотреть, как Лада отрезает крохотные кусочки сочащегося розовой жидкостью мяса и отправляет в рот. Мне было никак. Что меня, впрочем, сильно порадовало – при всех открывшихся способностях мне и вправду не нужно было подпитываться чьей-либо кровью. И клыки не росли самопроизвольно при виде нее. Желудок тоже вернулся в изначальное состояние и уже не вступал в конфликт с моей человеческой сущностью, настоятельно требуя впиться в чье-нибудь горло. Зато стейками я подпитался достаточно быстро, умяв свои три порции быстрее, чем моя спутница управилась с одной.

– Завидую тебе, – сказала Лада, покосившись на мою пустую тарелку. – Нормальный русский богатырь. Совершил подвиг, съел быка – и доволен жизнью. А нам хочешь не хочешь, а приходится питаться свежим мясом. Что до трансформации, что после. И, желательно, в промежутках тоже.

– А что будет, если не подпитаетесь? – спросил я.

– Кожа сохнет и шелушится, волосы выпадают, цвет лица ни к черту, – сказала Лада, рассеянно ковыряя вилкой свой едва на треть съеденный стейк. – Если честно, мне с детства было противно есть эту гадость и пить кровь, словно я животное какое. Нам привозили когда дымящиеся туши, а когда и живых…

Она не договорила.

– Людей? – осторожно спросил я.

Лада покачала головой.

– Нет. Сейчас в цивилизованном мире людей жрут совсем уж отмороженные воины-берсерки и ульфхеднары из личной охраны Беерофа. В смысле, те, кто умеет превращаться в особо сильных медведей и волков.

– Я знаю, кто такие берсерки с ульфхеднарами, – сказал я.

Лада посмотрела на меня и кивнула.

– Извини, забыла, кто ты, и иногда продолжаю общаться как с человеком. Кстати, берсерков осталось совсем мало – поубивали в последнюю мировую войну. Как всегда, гибнет самый большой и сильный. Волкам проще…

Я представил, во что мог превратиться оборотень-медведь с учетом, если человековолк, вставший на задние лапы, высотой под два метра. Понятное дело, что такую габаритную тушу завалить проще, чем любого, даже самого крупного ликана. Это в Средние века, небось, против них были эффективны только баллисты да катапульты. А во Вторую мировую гигантскому медведю против танка ловить уже было нечего…

– Бывает, что на людей нападают преступники, нарушившие Равновесие, – продолжала Лада. – Но таких ловят и сжигают заживо, как это делали еще в Средневековье. Есть людей – привилегия воинов, которым надо быть всегда сильнее остальных. У них договор с людьми на поставки сырья, которое специально выращивают на особых секретных фермах. Этих людей с детства ничему не учат, они растут как тупой скот, выполняя лишь простейшие команды. Но мы с братом ели только животных. Хотя положение вполне позволяло употреблять Пищу Богов…

Я сильно усомнился в том, что Мангуст ел только зверюшек – уж больно профессионально он впился в мою ногу. Чувствовалась привычка, так сказать. Но Ладе я верил. Видно было, что девчонку действительно гнетет ее рок – быть волчицей в человеческой шкуре и есть живое мясо. Бывает же… Ишь ты, Пища Богов для охраны какого-то ликанского шишки. И если его бодигарды боги, то кто же он сам такой? Кстати, похоже, именно это имя произнесла Лада в аквариуме часовщика, после чего тот слегка присел и изменился в лице. Что же это за тип такой?

Ну я и спросил:

– Слушай, а кто такой этот Беероф?

– Мой отец, – просто ответила Лада. – А еще верховный князь всех оборотней России.

– Потомок Всеслава Полоцкого? – спросил я, слегка обалдев от такой информации.

– Нет, это Всеслав его потомок, – сказала Лада. – И заодно мой сводный брат, умерший за восемьсот восемьдесят восемь лет до моего рождения. Беероф живет очень давно, и у него было, есть и еще будет много детей.

Тут я, чтобы совсем не запутаться в генеалогии российских оборотней, решил сменить тему. И уже открыл было рот, чтобы спросить, не хочет ли дама заказать что-то еще, как к столику, словно предупреждая мой вопрос, подошел официант. Правда, не с дежурным «что изволите?», а с небольшой белой тарелкой, которую поставил передо мной, после чего удалился, не говоря ни слова.

На тарелке лежал стальной брелок в виде средневекового щита с рельефной черной буквой «Н» на месте герба. На карабине брелка был прикреплен ключ и черная карта с изображением знакомого серебряного волка, словно по холмам бегущего по трем выпуклым кнопкам.

У меня в кармане зазвонил мобильник.

Я достал аппарат Руса и нажал на кнопку с зеленым изображением телефона.