Закон Моисея (ЛП)

Правда. Она была милой. Это было печально. И мне действительно понравилось изображать ее.

— Ты знал ее?

— Нет. Я знаю, что она мертва.

Джорджия выглядела шокированной. Даже в темноте, залитой лишь лунным светом, я мог заметить, как сильно огорчил ее. Думаю, я хотел расстроить ее. Хотел, чтобы она боялась.

— Как?

— Потому что дети, изображенные на листовках, обычно уже мертвы. Она откуда-то отсюда, верно?

— Не совсем. Она из Санпита. Но это такой же маленький город, как и этот. И странно, что она просто исчезла без следа. Она уже вторая девушка, пропавшая подобным образом за последний год. Всё это пугает, понимаешь?

Я кивнул. Имя девушки было Молли. И она определенно была мертва. Она продолжала показывать мне различные вещи. Но не о ее смерти. О ее жизни. Теперь я надеялся, что она оставит меня в покое. Это продолжалось уже достаточно долго. Понятия не имел, почему она вообще приходила ко мне. Обычно, существовала какая-либо связь. Я никогда прежде не встречал Молли. Но я надеялся, что теперь она уйдет. Нарисуй их, и они уйдут. Это был способ признать их. И обычно этого было достаточно.

— Итак, ты находишься здесь посреди ночи, чтобы рисовать ее. Это тоже странно, — храбро произнесла Джорджия, удерживая мой взгляд.

Я снова кивнул.

— Ты боишься, Джорджия?

Она просто смотрела на меня так, словно пыталась залезть ко мне в голову. Моя маленькая заклинательница лошадей, пытающаяся и меня приворожить. Я потряс головой в попытке очистить мысли. Она не была моей заклинательницей лошадей. Она вообще не была моей.

— Да. Я боюсь. Я боюсь за тебя, Моисей. Потому что любой увидит это. Полиция увидит это. И люди будут думать, что ты что-то сделал той девушке.

— Так думают везде, где я появляюсь, Джорджия. Я привык.

— Ты всегда рисуешь мертвых людей?

Ее голос ударил меня, словно кнут. Я ощутил, как правда, которую держал в секрете, со свистом хлестнула меня по лицу.

Я отступил, ошеломленный, что она так легко разгадала эту часть меня. Я шел к своему джипу, не желая ничего, кроме как бежать, бежать, бежать не останавливаясь. Почему я не мог просто убежать? У меня было еще семь месяцев до окончания школы, но я работал над своим аттестатом и копил деньги. Семь месяцев. А затем, несмотря на то, как сильно я любил Джи, несмотря на то, как ранила мысль, что я никогда больше не увижу Джорджию, я покину этот забавный маленький городок со всеми его любопытными жителями вместе с их подозрительностью, назойливостью и болтливостью. И я буду двигаться вперед, рисуя, где бы я ни проезжал. Я не знал, как бы я выживал, но выживал и был бы свободен. Настолько свободен, насколько не был никогда.

Джорджия быстро шла за мной.

— Ты нарисовал моего дедушку на стене конюшни. Он был мертв уже двенадцать лет. Мне было пять, когда он умер. Ты также нарисовал молнию на стене конюшни Шарлотты Баттерс. Ее муж погиб во время бури в той самой конюшне, когда в нее ударила молния. Ты нарисовал мужчину по имени Рэй на доске в классе мисс Мюррей, и я выяснила, что ее жениха звали Рэй. Он погиб во время несчастного случая за две недели до их свадьбы. До этого ты разрисовывал стены внутри старой мельницы. Их я тоже видела. Я не узнала лица людей, которых ты изобразил, но они все тоже мертвы, так ведь?

Не было никакой возможности, чтобы я мог ответить ей, не рассказывая всей правды. Я хотел рассказать ей всё, но знал, что лучше этого не делать, поэтому просто продолжал идти.

— Моисей! Подожди! Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, не уходи от меня!

Она расстроенно закричала, чуть ли не плача, и я почти слышал, как у нее на глазах наворачиваются слезы. Мое сердце заныло, сила воли разбилась вдребезги. Я сделал лишь одну вещь, которая, как я знал, заставила бы ее забыть о своих вопросах, заставила бы ее забыть о подозрениях на мой счет. Заставила бы забыть нас обоих.

Я позволил ей поймать меня.

И когда она это сделала, я обернулся и обнял ее так крепко, что наши сердца слились друг с другом и нашли общий ритм. Мое билось в ее груди, и ее ускорялось в ответ напротив моей грудной клетки, бросая мне вызов, как она всегда делала. Я целовал ее губы снова и снова, позволяя цвету ее рта наполнить мой беспокойный разум, заглушая все картинки в своей голове, пока не останется только Джорджия, только радужные поцелуи и лунный свет, только тепло. Я прикасался к ее телу, согревая руки о теплую кожу, пока ее вопросы просто не унесло порывом ветра. И девушка, которую я нарисовал в бетонном туннеле, подняв лицо к небу, оставила нас одних.

Джорджия

Я сбежала из школы прежде, чем день закончился, и взяла Мёртл, чтобы проехаться мимо автострады так, чтобы я могла взглянуть на рисунок при дневном свете, пока Моисея не заставили закрасить его.