Закон Моисея

Но я этого не делал. И у меня не было никаких «видений», касающихся того случая. Поэтому я просто сидел молча, пока шериф и его помощник собирались на выход.

– Моисей! – Пончик вышел, но Доусон остался, держась за дверную ручку и надевая ковбойскую шляпу на свои редеющие волосы. – Я слышал, тебя скоро выпишут.

Я слегка кивнул в знак согласия. Шериф тоже кивнул и задумчиво поджал губы.

– Славно. Это хорошо. Каждый заслуживает возможности начать все с чистого листа. Но мне кажется, тебе не следует возвращаться в Леван, Моисей, – сказал он, выходя в коридор. – Мы исчерпали все свои чистые листы и вторые шансы.

И с этими словами шериф ушел, закрыв дверь.

Глава 14. Моисей

Нам наконец-то позволили выходить из комнат, и, к моему большому удивлению, мы с Тагом сдружились. Может, потому, что мы оба были молоды. Или же дело в Молли. Или же в том, что мы оба очутились в психушке, но не горели желанием уходить – как выразился Таг, «на самом дне, без желания карабкаться наверх», – или же в том, что Таг немного напоминал мне Джорджию своим говором, юмором и ковбойскими замашками. Он был моей полной противоположностью, и, несомненно, они с Джорджией бы прекрасно поладили. Эта мысль пробудила во мне странную ревность, и я уже в который раз задался вопросом, что она вообще во мне нашла.

Таг часто улыбался и не раздумывал подолгу. Быстро заводился и быстро прощал. Он никогда не ограничивался полумерами, и порой я гадал: а не будет ли лучше, если он останется в больнице? Тут хотя бы сдерживали его порывы. А еще он был сентиментальным. Одной ночью, после того как выключили свет, он незаметно прокрался по коридору и заявился ко мне без приглашений, как всегда, в поисках ответов, которые не мог дать ему никто из персонала, зато, как он считал, мог дать я.

Таг сказал, что мне выбрали очень подходящее имя.

– Разве Моисей не был пророком или кем-то в этом роде?

Я просто закатил глаза. По крайней мере, мы обошли стороной тот факт, что меня нашли в корзине.

– МОИСЕЕЕЙ! – произнес он мое имя басовитым, «божественным голосом», как в старом фильме Чарлтона Хестона «Десять заповедей».

Пиби любила Чарлтона Хестона. Когда мне было двенадцать, я приехал к ней на Пасху, и мы просмотрели все его фильмы, после чего мне захотелось измазать двери соседей алой краской и сжечь все кусты в Леване. Если задуматься, я и так измазал весь Леван краской. Во всем виноват Чарлтон Хестон!

Таг рассмеялся, когда я рассказал ему эту историю. Но затем его смех затих, и он плюхнулся на мою кровать, пялясь в потолок. Спустя пару секунд он окинул меня оценивающим взглядом.

– Если я умру, что со мной будет?

– Почему ты думаешь, что умрешь? – спросил я в стиле доктора Анделина.

– Моисей, я попал сюда, потому что пытался убить себя несколько раз.

– Да, я знаю, – я показал на длинный шрам на его руке. – А я попал сюда потому, что рисую мертвых и пугаю до усрачки живых.

Таг усмехнулся.

– Да, я знаю, – но его улыбка быстро померкла. – Когда я не пью, жизнь просто давит на меня до тех пор, пока я не могу ясно мыслить. Так было не всегда. Но сейчас моя жизнь – полный отстой, Моисей.

Я кивнул и непроизвольно улыбнулся, вспоминая, как Джорджия читала мне нотации каждый раз, когда я говорил нечто подобное.

– Смех Джорджии, волосы Джорджии, поцелуи Джорджии, остроумие Джорджии и ее длинные-предлинные ноги. – Я настолько привык к компании Тага, что, к своему огромному стыду, произнес это вслух.

– Что?

Почувствовав себя идиотом, я честно ответил:

– Я перечислял пять плюсов. Так всегда делал один человек, когда я жаловался на жизнь.

– Джорджия?

– Ага.

– Она твоя девушка?

– Хотела ею быть, – признался я, но не стал раскрывать, как этого хотел я.

– А ты – нет? Даже несмотря на ее волосы, поцелуи и длинные-предлинные ноги? – Таг улыбнулся, и я невольно проникся к нему теплотой. Но Джорджию больше не обсуждал.

– Ты по-прежнему хочешь умереть? – сменил я тему.

– Зависит от того, что будет дальше.

– Что-то да будет, – просто ответил я. – Это все, что я могу тебе рассказать. Но твое существование не оборвется на смерти.

– И ты видишь, что нас ждет?

– В смысле? – Я не видел будущего, если он это имел в виду.

– Ты видишь тот свет?

– Нет. Я вижу только то, что они хотят мне показать.

– Они? Кто «они»?

– Любой, кто явится ко мне, – я пожал плечами.

– Они шепчут тебе? Разговаривают с тобой? – Таг тоже перешел на шепот, словно мы обсуждали что-то священное.

– Нет, они ничего не говорят. Только показывают мне разные образы.

Таг вздрогнул и потер затылок, будто пытался стереть мурашки, выступившие на его коже.

– Тогда откуда ты знаешь, чего они хотят?

– Все хотят одного и того же.

Как ни странно.

– Чего? Чего они хотят?

– Высказаться. Чтобы их услышали.

Я никогда не выражал этого словами, но ответ казался правильным.

– Значит, они не разговаривают с тобой, но хотят высказаться?

Я кивнул.

– И почему же?

– Потому что они привыкли так делать… – я замешкался.

– Привыкли так делать, когда были живы? – закончил за меня Таг.

– Ага.

– И каким образом они с тобой общаются?

– Мысли не нуждаются в плоти и крови.