Закон Моисея

В неглубокой могиле, заваленной камнями и мусором, в сорока метрах от того места, где я нарисовал ее улыбающееся лицо, нашли останки Молли Таггерт. Таг сказал, что неподалеку находилась стоянка для грузовиков, называющаяся «Круг А». На ее неоновой вывеске была алая «А» в круге – прямо как на тесте по математике Молли. Я ни разу не замечал ее, пока ехал из Левана в Нифай и обратно, хотя проезжал эту стоянку сотню раз. Но так и не уловил связь. Я был слишком погружен в свои мысли – плохой из меня Шерлок Холмс. Конец стоянки упирался в отрезок поля, поле переходило в небольшие холмы, а холмы вырастали в горный хребет, который тянулся вдоль восточной части города и дальше на сотни миль на юг. Между теми холмами вклинилось поле для гольфа, и возле первой лунки ежегодно запускали фейерверки в честь Дня независимости. Алая «А» и фейерверки отлично просматривались с эстакады, где я нарисовал портрет Молли, неумышленно отмечая место ее упокоения.

Рассказывая мне об этом, Таг расплакался. Его плечи сотрясались от громких, душераздирающих всхлипов, и мой живот болезненно сжался – как в ту ночь, когда Джорджия призналась мне в любви. «Мне кажется, ты все же любишь меня, Моисей, – сказала она сдавленным от слез голосом. – А я люблю тебя». Я не знал, как реагировать на слезы. Сам я никогда не плакал и не понимал, почему это делали другие люди. Таг оплакивал свою сестру так, как, наверное, я должен был оплакивать Пиби. Но я не плакал и просто ждал, пока буря утихнет. Таг смахнул слезы с щек и закончил свой рассказ.

Он поведал обо мне своему отцу. И по какой-то причине – отчаяние, уныние или же просто желание успокоить своего настойчивого сына – Давид Таггерт-старший нанял человека с собаками-ищейками, чтобы обыскать местность, которую описал Таг. Они быстро вышли на след и обнаружили ее труп. Вот так просто. Вскоре после этого вызвали полицию, и полиция приехала в мой дурдом. Меня уже допрашивали о Молли, но теперь они нашли тело. В подозрительной близости к моей драматической картине.

Ко мне прибыл шериф Доусон и еще один мужчина – полный, бледнолицый, рыжий помощник, который на вид был немногим старше меня. Парень злорадно лыбился мне, явно играя роль плохого копа из своего любимого шоу. Из-за его тучной комплекции и огненно-рыжих волос он напоминал мне угрюмого пончика с повидлом.

Шериф Доусон задал мне все те же старые вопросы и парочку новых. Он знал, что Давид Таггерт проходил лечение в той же больнице, что и я. Знал, что Таг рассказал своему отцу и что тот после передал поисковой группе. Знал, что вся эта информация поступила от меня. Но все сводилось к тому, что Молли Таггерт исчезла в июле 2005 года. В то время я жил в Калифорнии со своим дядей, его вечно недовольной женой и их испорченными детьми. В июле 2005-го я целый месяц отбывал срок в колонии для несовершеннолетних за связи с бандой. Это было неоспоримо, так что у меня имелось железное алиби. Шериф все это знал из нашего разговора в октябре, когда я нарисовал портрет Молли на тоннеле, и меня забрали на допрос. Но я понимал, что его это не остановит, как и других членов правоохранительных органов – все они считали, что я так или иначе замешан. Я так и сказал Тагу.

– Ты связывался с Джорджией Шеперд? – спросил шериф Доусон, закрывая папку и готовясь уходить. Вопрос прозвучал несколько странно, учитывая, что до этого мы обсуждали Молли Таггерт.

– Нет.

Шериф избегал моего взгляда, продолжая пролистывать стопку отчетов перед собой. Поскольку он сидел со склоненной головой и без шляпы, я разглядел розоватую кожу под копной его светлых волос.

– Вы были друзьями, если я не ошибаюсь.

Он так и не поднял голову и продолжил переворачивать страницы.

– Я бы так не сказал.

Тут он посмотрел на меня.

– Нет?

– Нет.

Шериф Доусон покосился на своего тучного помощника. Тот усмехнулся. По моей груди растекся жар, и мне захотелось врезать по его пухлой морде. Я не понимал, почему он так лыбился, но догадывался, что за этим не крылось ничего хорошего.

– Гм-м… Но ты ведь был с ней в ту ночь, когда на нее напали на родео? Ты отвез ее домой и удостоверился в ее безопасности.

Я ждал, жар в моей груди распространился к ушам. Шериф все это прекрасно знал.

– Мы так и не выяснили, что произошло в ту ночь.

Он снова замолк и неожиданно захлопнул папку.

– Значит, у тебя не было никаких видений о том, что там произошло? Может, ты нарисовал фотопортрет или отпечаток пальца на одном из амбаров? Ну, знаешь хоть что-нибудь, с помощью чего мы смогли бы выследить того ублюдка? Нам не очень нравится, когда кто-то обижает наших девочек. Было бы неплохо привлечь к ответственности обидчика Джорджии.

Я молчал. Это я обидел Джорджию. Наверняка шериф на это и намекал. В конце концов, это она вызвала копов в то утро, когда умерла Пиби. Это она стояла снаружи, ожидая «скорую». Это она разузнала, куда меня поместили, и тщетно пыталась встретиться со мной. Но вряд ли шериф подразумевал все это. Очевидно, он думал, что это я ее связал – я же псих.