Закон молчания (СИ)

Тачетта тем временем выслушал очередной заказ, подхватил пивную кружку и отошел к кранам. Он напевал под нос что-то едва различимое среди наполнивших бар разговоров и лившейся из динамиков негромкой мелодии, а Теодору захотелось крепко ругнуться. Он прекрасно понимал, что просто — не будет, не может быть простым такое дело, и совершенно упустил из виду, пожалуй, единственного человека, который вызывал настоящее сожаление. Не то чтобы они с Луиджи как-то особо приятельствовали. Вовсе нет, с ним, как и с прочими членами семьи, Тед, хоть и считали его в доску своим, поддерживал отношения ровные и в друзья не набивался. Исключением стал разве что Сэм — да и тот больше считал себя близким другом, чем на самом деле им был. Внутри, однако, невзирая на эту давно проведенную самим собой границу, все равно нет-нет да и покалывало неприятно, а Луиджи… Он и вовсе воспринимался иначе. Скорее, добродушный старый дядюшка, сроднившийся со своей стойкой и снисходительно посмеивающийся со стороны над суетящейся молодежью, чем член мафиозного клана. Нестрашный. Не угрожающий. Казалось, его и вовсе связывает с семьей только бар и ничего больше. И вот его — своими руками? Умом Тед понимал, что посвящать Тачетту в их план — значит пустить все псу под хвост. Этот крепкий старик проводил на тот свет прежнего дона, пережил раскол семьи, войну первую, а теперь и вторую, закончившуюся объединением. Он явно считал, что находится на своем месте, и не собирался ничего менять. Его и так все устраивало. Сболтни ему хоть полслова — и об этом тут же станет известно Маранцано. Человек, посвящавший Теда в правила и законы, человек, в чьем голосе при воспоминании о старых недобрых временах слышалось сожаление, вольно или невольно записавший именно себя в наставники молодой поросли, не мог поступить иначе. Ум понимал и принимал все доводы, но и только. Оставалось лишь успокаивать себя тем, что простого бармена вся история заденет лишь краем, не больше. Что ему могут вменить? Подавал кофе мафиозо? Так давайте тогда за то же всех рестораторов разом отправим под суд! Знал и молчал? Теодор слабо разбирался в законах, но полагал, что опасения за свою жизнь здесь, наверное, хватит, пусть хотя бы и для смягчения вердикта.

Наполненный бокал скользнул к заказавшему, и Луиджи снова повернулся к ним.

— Легкая у тебя рука, — заметил он Дэну, кивнув на Тедово плечо. — Хорошо сработал. Чистенько.

— Повезло, что рана неглубокая, — не согласился тот, делая глоток чая и прослеживая направление взгляда.

Теодор в ответ только хмыкнул, покосившись на рыжего со вполне себе искренней благодарностью. За прошедшие две недели распаханная кожа затянулась окончательно, оставив лишь розовый шрам. Не требующий повязки, тот еще поднывал иногда, но больше жизни не мешал и позволял вернуться в строй, что сегодня и произошло. Маранцано уже полчаса как удалился в заднюю комнату и мог появиться в любую минуту, что означало: Тед снова окажется за рулем его автомобиля и повезет дона на очередное, вне всякого сомнения, важное дело.

Прихлебывая кофе, он рассеянно скользил глазами по залу, отмечая знакомых и нет. Столик у окна, где когда-то — на самом деле так недавно и словно бы черт-те сколько времени назад — он впервые увидел рыжего, тоже был занят. По одну сторону восседал Сколетта, по другую — кто-то из тех, с кем Теодору еще не приходилось сталкиваться. Крепко сбитый, но не «шкаф», лет так сорока на вид, темноволосый и темноглазый, с цепким взглядом, который медленно обводил окружающих. Да уж, этот точно не новичок. На них с рыжим тот задержался, наверное, на полсекунды дольше, чуть большего внимания удостоился Луиджи, передающий очередную чашку кофе — по заказу, а не по памяти, а затем поднявшийся Джо сделал чернявому знак следовать за собой и оба неторопливо направились вглубь бара.

— Наследие Гамбино, — довольно хмыкнул проследивший Тедов взгляд Тачетта. — Капореджиме с командой из пятнадцати человек. Толковый вроде бы. А попривыкнет, совсем хорошо станет. — И, насвистывая, принялся протирать и без того сверкающее чистотой дерево стойки. Что бы там ни творилось с кланом, а он все так же наблюдал за действом, сопоставлял и запоминал.

Явившийся Маранцано положил беседе конец. Кивнув Луиджи с Дэном, Теодор вышел на улицу, чтобы подогнать машину к дверям.

Сентябрь, как водится, нагнал в город хмурых туч и деловито распределял по улицам отпущенную норму луж, но сейчас затянувшийся с самого утра дождь перестал. Воздух дышал сыростью и норовил заползти под куртку, сперва плотно запахнутую, а затем и вовсе застегнутую под горло. На белых бортах «Ройс Фантома» и серебряной фигурке над решеткой радиатора блестели крохотные капли. Салон, напротив, обнял уютной сухостью, кресло услужливо двинулось вперед и приподняло спинку, принимая заданные в памяти настройки, на дисплее в приборной панели вспыхнула карта с данными о пробках: на Джулиано вмертвую, тоннель относительно свободен.