Закон молчания (СИ)

Мешались куртки, мешалась вся одежда, и вместе с тем невозможно было от него оторваться. Даже не распирай его так после длительного перерыва, Тед едва ли смог бы долго держать себя в руках. Только не теперь, когда под губами выстуженные ветром щеки, кромка челюсти, от прикосновений языка к которой Дэн всегда запрокидывал голову в безмолвном требовании. Только не когда он суматошно целовал в ответ — целовал так, словно стремился куда-то успеть.

Жаркое дыхание рядом с ухом, крепкие ладони на висках…

Тед запустил пальцы в длинные волосы, чуть потянул.

— Все, — шепнул он между поцелуями, понимая, что слова — пустой звук для него самого. — Домой. А то… Мы, блин, целую неделю…

А вторая рука уже сжимала и тискала задницу через плотную ткань, надавливала, заставляя крепче притереться бедрами в бедра.

Где-то на самом краю сознания Теодор понимал, что затея дурацкая. Дурная затея. Начало ноября, холодно и сыро, и торчат они на обочине, заметные как хрен на лбу — все условия для того, чтобы отказаться, вдохнуть, выдохнуть и отстранить рыжего от себя. Потерпеть до квартиры, а уж там… Оторваться как следует. Вытряхнуть Дэна изо всех тряпок, завалить на разложенный диван. Но все доводы разума и все перспективы, какими бы соблазнительными они ни были, меркли перед жарким требованием получить и дать, сколько сможет, здесь и сейчас. А дорога — ну что дорога, нет здесь никого, сто лет никому не нужна!

Окончательно от дилеммы избавил сам Дэн. Причем исключительно попыткой согласиться с озвученным.

— Едем, — выдохнул он, пытаясь отстраниться, и тут же подавился собственным голосом, когда Тед, не размениваясь на нежности, накрыл его член и сжал через плотную ткань.

Бедра дернулись навстречу, и что бы дальше ни должно было прозвучать, затерялось в негромком стоне.

К молниям курток друг друга они потянулись одновременно. Одновременно же пробрались ладонями под футболки и зашипели сквозь стиснутые зубы в унисон — слишком ярким оказался контраст ледяной и горячей кожи. Слишком — и все же недостаточно, чтобы стряхнуть одуряющее желание.

Не выйдет раздеться — да и черт с ним!

Тед накрыл рот Дэна своим, раздвинул податливые губы, целуя сильно и глубоко. Время и место для долгой чувственной ласки, для раздразнивающих прикосновений и того, чтобы смаковать удовольствие будет потом, не здесь. А сейчас — сейчас он мог лишь одно, да и не нужно было иного. Только гладить крепкую спину, прижимая Дэна к себе изо всех сил, вздрагивать от ответных прикосновений, уже не холодных, и отогревать, сколько получится, собственные ладони о пышущее здоровым жаром тело, прежде чем пробраться к застежкам джинсов, протолкнуть пуговицы в петли одну за другой и пробраться внутрь. Обхватить, очерчивая большим пальцем головку, потеребить уздечку и сделать несколько резких движений.

Дэн застонал, лихорадочно кивая, толкнулся в кулак и протестующе всхлипнул, когда Тед убрал руку. Ненадолго. Только затем, чтобы отвести в сторону дергающую за собачку молнии ладонь, расстегнуться самому и, столкнув пониже резинку трусов, вытащить свой член. Несколько неловких мгновений, сталкивающиеся пальцы, больше мешающие друг другу, — и со всем получилось разобраться, не спустив при этом джинсы до щиколоток.

Ветер трепал волосы, нес с собой ночные запахи и звуки, но до них не было решительно никакого дела. Мысли исчезли. Все сузилось до ощущения чуть влажных губ под губами и двух ладоней, скользящих по членам соединенным обхватом. Чуть крепче, чуть теснее. Свободная рука зарылась в волосы на затылке, не давая отстраниться. Что творится с Дэном, Тед видеть не мог, но и неважно. Он знал это и так: на щеках будут красные пятна, шея вся порозовеет, тот нахмурится, как будто перемножает в уме десятизначные числа, а перед самым концом запрокинет голову, дыша чуть чаще, с вырывающимся полустоном… вот как сейчас.

Собственный оргазм на несколько долгих секунд лишил способности соображать и чувствовать что-то, кроме прострелившего по всем нервам удовольствия, а затем ощущения вернулись все разом. Холод, заползший под сбившуюся одежду, остывшая липковатая влага на руке, все еще горящее лицо.

При заведенном мотоцикле с включенным дальним они кое-как обтерлись носовым платком, который Дэн черт знает почему всегда таскал в заднем кармане, и вот наконец пригодился, и едва успели застегнуться, как ухо выплело из окружающих звуков совершенно характерный и однозначный, а вскоре к нему присоединился и свет фар.

Дорога все-таки кому-то понадобилась.

Вынырнувший из ночи минивэн затормозил, жалобно просвистев тормозами. Старье, лет тридцать назад такие выпускать перестали, и водитель, высунувшийся из окна, был ему под стать. Круглолицый, массивный, в совершенно дурацкой и неуместной соломенной шляпе.

— Эй, парни! У вас там все нормально? Помощь не нужна? — окликнул он густым басом.