Закон молодильного яблочка

Спустя несколько лет у Нины Олеговны развилось психическое заболевание. А по закону шизофреник не может жить в коммуналке, потому что представляет опасность для людей, и ему положена отдельная квартира. Шлыковы получили двушку в новостройке и уехали из центра Москвы на окраину. Да только Нина Олеговна вскоре скончалась.

Андрей прибежал к Поляковой совершенно счастливый.

— У меня теперь своя квартира! — с порога закричал он. — Мамы больше нет! Ой…

Парень осекся, затем начал бормотать:

— Только не подумайте, что я радуюсь ее смерти.

Мария Николаевна усмехнулась.

— Передо мной не надо комедию ломать. Твоя мать была больным человеком, жить с ней стало невозможно, я тебя не осуждаю…

Игорь остановился, потом договорил:

— Полякова еще добавила: «Андрей очень эмоционален, он стал переживать, что я думаю про него плохо из-за того, что он не рыдает по матери. Наше общение сошло на нет».

— Так-так… Нина Олеговна была шизофреничкой… — задумчиво произнесла я. — А ее старший сын когда-нибудь лечился от душевной болезни?

— Нет, — твердо ответил Малеев, — я не нашел никаких тому подтверждений.

— Слушай, а откуда ты знаешь, что Андрей думал во время всей этой истории? — удивилась я.

— Так он все докладывал Марии Николаевне, — пояснил мой помощник. — Шлыков считал бывшую соседку по коммуналке самым близким человеком, делился с Поляковой своими переживаниями, очень откровенные разговоры с ней вел. А потом вдруг — раз, и прекратил общение.

— Странный человек этот Шлыков, — вздохнула я.

— Марии Николаевне он однажды сказал: «Вы наверняка осуждаете меня за то, что я маму не любил», — добавил Игорь. — И все, больше после этого Андрей пожилую женщину не навещал.

Глава 16

Утром около восьми часов раздался звонок в дверь. На экране домофона я увидела незнакомое женское лицо и предусмотрительно поинтересовалась:

— Кто вы?

— Здравствуйте, Виола Ламборджиновна, — пропищали из динамика. — Вы сегодня ждете Риту?

— Да, она всегда по четвергам квартиру убирает. А что?

— Ритушка угодила в клинику с аппендицитом, вместо себя меня прислала, — объяснила незнакомка. — Меня зовут Лилей.

Прошли те времена, когда многие москвичи не запирали двери в квартиру и распахивали их, забыв осведомиться: «Кто там?»

— Подождите, — попросила я и набрала телефон Маргариты.

Трубку взяла пожилая женщина.

— Слушаю.

— Можно Риту? — попросила я.

— Кто ее ищет?

— Виола Тараканова.

— Ой! Здрассти! — обрадовались на другом конце провода. — Я мама Ритоньки. Меня зовут Светлана. Отчество не спрашивайте, без него я чувствую себя моложе. Ритусю прооперировали ночью. У нее два дня живот болел, она думала, съела что-то несвежее. А уж когда совсем скрутило, «Скорая» приехала, и дочку сразу на носилки уложили. Уж так врач ругался! Даже обозвал нас курицами за то, что сразу к медикам не обратились. А ведь я это советовала дочурке, да разве она меня послушает… Ритуня ну невозможно переживала из-за того, что вас подведет. Она всегда говорит: «Виола Лёновна моя лучшая хозяйка».

— Простите, — перебила я болтунью. — Кто такая Лиля?

— Сестра Ритуси, моя дочка. Она замечательный человек! — затрещала с удвоенной скоростью мамаша. — Лилечка у вас прекрасный порядок наведет. Она мегапрофи, прямо не человек, а автомат. Надраит санузлы и кухню до полного блеска, белье погладит-постирает… А-а-а! Вы испугались, увидев на пороге Лилечку, да? Ха-ха! Не бойтесь, она не кусается. Милая, тихая, скромная, застенчивая. Вы уж ее Петю не выкидывайте на улицу, он всегда с мамой. Не волнуйтесь! Лилечка надежна, как банк Швеции… или… нет, Швейцарии… Или все же Швеции? И еще хочу сказать…

Я положила без устали тараторящую трубку на полочку у зеркала и сказала в домофон:

— Лиля, поднимайтесь в квартиру.

Из мобильного продолжала потоком литься речь, но я не слушала Светлану.

В прихожую вошла крепкая женщина лет тридцати пяти.

— Доброе утро, Виола Ламборджиновна!

— Давайте обойдемся без отчества, — попросила я.

— Вы прямо как моя мама, — хмыкнула Лиля, — ее коробит, когда кто-то «Никифоровна» произносит.

— Я поняла это, — сказала я и покосилась на верещащий сотовый.

Лиля показала на него пальцем.

— Там мамуля? Трындит?

— Ой, да, все говорит и говорит, — согласилась я, — неудобно прерывать человека.

Лиля без спроса схватила мою трубку и нажала на красную кнопку.

— Все. Больше мамуська вам не помешает. Если ее не остановить, до утра пролялякает. Сейчас все уберу, только Петю выну.

Лиля начала копаться в здоровенной кошелке, которую, войдя в прихожую, поставила у вешалки.

— Петя, ты где? — запричитала она. — Петя, отзовись! О нет… По дороге я заглянула в кафе, знаю, что все хозяева терпеть не могут домработниц кормить-поить, вот и решила перекусить. Значит, Петю там забыла! Боже! Мой мальчик!

— Сколько лет ребенку? — спросила я.

— Точно неизвестно, он подкидыш, — всхлипнула Лиля, — веду отсчет его возраста с того момента, как он у меня оказался — год и четыре месяца. Крошка совсем.

— Значит, еще не разговаривает, — подытожила я.

— Конечно нет, — всхлипнула Лиля. — Только мечтаю, чтобы он начал болтать, но… Господи! Что же делать?