Закон монолита

Впрочем, преследователи не остались в долгу. Позади раздался выстрел, но я ждал его, поэтому бежал сейчас не по прямой, а «качая маятник», то есть, на бегу кидаясь из стороны в сторону. Не сказать, что данный метод есть панацея от неприятной перспективы получить пулю в спину, но определенный шанс не получить ее добавляет. Вот и сейчас несколько выстрелов, громыхнувших за моей спиной, никакого результата преследователям не принесли. То есть, все пули пролетели мимо. Ну и зашибись, а то уж я и не чаял добраться до леса.

Я ввалился в прохладную тень деревьев, развернулся, одновременно щелкнув переводчиком огня, пристроился за толстым сосновым стволом, и тремя одиночными из своего АК прострелил головы трем преследователям, выскочившим из-за грузовика. Надо отметить, что все они были в характерной зеленой униформе «вольных». Вряд ли это совпадение, и легкие бронекостюмы серии ВВ достались им случайно. Похоже, новый главарь группировки «Воля» передумал, решив, что цена за голову убийцы его отца стала подходящей для того, чтобы пересмотреть свой личный Закон Долга. Когда человек становится вожаком пусть даже небольшой стаи, его принципы очень резко меняются. Так что нет ничего удивительного в том, что Син, поразмыслив, объявил на меня охоту.

Думаю, теперь он разозлится еще больше – ведь я убил троих его подчиненных.

Не особо сложное стрелковое упражнение, кстати. То, что из пистолета выполнить довольно непросто, из автомата делается без особых усилий.

Кстати, о пистолете. Вернее, о его хозяине, подарившем мне несколько драгоценных секунд – а по сути, саму жизнь. Ибо в подобной ситуации она так и меряется – короткими мгновениями, за которые тебя не успели убить.

Увы, но я ошибся.

Не все пули преследователей пролетели мимо…

Рудик лежал, совершенно спокойно глядя на серое небо Зоны. А в его груди и животе зияли две рваные раны – совершенно очевидно, что «вольные» стреляли разрывными мне по ногам – а попали в спира…

И мне вдруг как-то резко стало наплевать на преследователей, их главаря, и его пошатнувшиеся моральные принципы. Всё это стало мелким, ненужным, картонным, как и сама Зона – просто набор декораций, среди которых порой погибают настоящие друзья.

То, что Рудик умирает, сомнений не было. С такими ранами не живут, и перевязывать их бесполезно – только лишние страдания причинишь…

Но спир, как ни странно, был еще жив. Он даже нашел в себе силы повернуть голову в мою сторону и слабо улыбнуться.

– Я кажется умираю, Снар, – тихо и немного растерянно произнес он. – Ты знаешь, мне совсем не больно. Только ног не чувствую.

– Знаю, – сказал я, сжимая в руках автомат с такой силой, что казалось сейчас он хрустнет и сломается в моих руках. – Знаю.

– А мне на память и дать тебе нечего, – улыбнулся спир, при этом из уголка его рта по щеке скатилась рубиновая капля крови. – Хотя нет. Нож мой возьми. Я помню, он тебе понравился. И вот еще.

Рудик приподнял лапу, взялся за полуоторванный лоскут шкуры на груди, и с неожиданной силой рванул. Ломоть плоти величиной с четверть ладони взрослого человека, влажно чавкнув, оторвался от тела.

– И это возьми, пригодится, – протянул он мне окровавленный кусочек своей шкуры. – Ты же помнишь, мы спиры…

Он закашлялся, из его рта вслед за каплей на землю стекла вишнево-красная струйка. Но прежде, чем умолкнуть навеки, Рудик успел прошептать:

– А меня сожги. Не хорони. Не хочу гнить в этой Зоне, либо живым трупом по ней шастать. Эх, не успели мы выпить вместе за то, что я вернул тебе все Долги Жизни…

Его лапа с зажатым в ней клочком шкуры безвольно упала на землю. Я подошел к трупу, опустился на одно колено и положил ладонь на открытые, немигающие глаза своего боевого товарища. Не забавного мутанта, а именно товарища. Бо́льшего человека, чем многие люди, которых я знал.

«Вольные», скрывающиеся за грузовиком, пока не дергались и никак себя не обозначали – похоже, после неожиданной и слишком быстрой смерти товарищей ждали подкрепления. Плевать. Мне нужно было похоронить Рудика так, как он просил. И честное слово, лучше тем уродам не попадаться мне на глаза, пока я не завершу то, что должен. Иначе разорву на хрен голыми руками, и автомат не понадобится.

Чтобы закрыть глаза убитому, нужно немного живого тепла – веки остывают практически сразу после смерти. Я почувствовал, как мою ладонь слегка пощекотали ресницы. Последнее движение мертвого тела. Страшно это. Тот, кто навсегда закрывал глаза своему товарищу, никогда не забудет этого прикосновения ресниц, от которого тебя, пока что живого, начинает словно под током трясти нервная дрожь. Я не боюсь смерти – глупо бояться названую Сестру. Терять настоящих друзей намного страшнее.

Я скрипнул зубами, усилием воли давя в себе слишком сильные эмоции, от которых запросто может слететь крыша. Мне еще предстоит убивать тех, кто убил Рудика. Возможно, я их уже застрелил, но для того, чтобы быть уверенным, нужно отправить в Край Вечной войны и тех, кто сейчас прячется за грузовиком. А для этого нужна холодная голова и твердые, не трясущиеся руки.