Закон монолита

Я очень надеялся на две вещи. Первое – что не споткнусь и не упаду, так как со связанными за спиной руками подняться будет не то чтоб непросто, а, скорее, долго. В грязи это дело секунд пять займет как минимум, за которые меня непременно накроет волна мертвецов, хрипящих нам в затылки. И второе – что бежим мы не просто так, в никуда, а к конкретной цели, которая должна быть уже близко. Потому как если она далеко, то всем нам по-любому хана, так как для такого темпа дыхалки у каждого из нас еще на полминуты, конечно, хватит. Но никак не больше.

Но на этот раз повезло не только мне, но и «вольным». Впереди замаячили стальные ворота, к которым были приварены заточенные обрезки арматуры, остриями обращенные к нам. На одном из обрезков корчился самонасадившийся на него зомби, наверняка привлеченный запахом, идущим из-за металлических створок. Вот ведь паскуда какая! Унюхал часового и полез, не обращая внимания на неудобства. Ведь и живые такими бывают – видят, что ничего не выйдет, чувствуют, что трындец им будет неотвратимый, а все равно лезут куда их не просят.

– Открывай! Открывай мать твою нах! – заорал Син, хрипя не хуже зомби, корчащегося на воротах.

И его услышали.

На стенах по обеим сторонам от ворот вспыхнули прожекторы. Желтые лучи полоснули по нам – и тут же переместились за наши спины.

Надо отдать должное бойцам «Воли», сработали они оперативно. Со стен дуэтом ударили два пулемета, отсекая от нас первые ряды мертвецов. И одновременно с пулеметами протяжно заскрипели ворота. Открылись совсем чуть-чуть, и замерли – мол, не до хорошего. Протискивайтесь меж створками, да пошустрее, если жизнь дорога́.

Нам была дорога́, поэтому мы один за другим, словно угри в щель, просочились за ворота, которые немедленно захлопнулись за нашими спинами. Пулеметы тоже заткнулись, и в звенящей тишине я услышал, как с той стороны по металлу скребет множество когтей. Зомби твари туповатые, еще не скоро сообразят, что добыча ушла. Как поймут – отхлынут, и вновь отправятся на охоту, оставив менее удачливых сотоварищей извиваться на стальных штырях, вваренных в ворота.

Встречала нас группа бойцов, одетых в тяжелые экзоскелеты. Разумно. Несколько живых танков по идее могут помочь закрыть ворота под напором толпы зомби. Если, конечно их не сомнут, ибо колоссальна мощь толпы живых трупов, прущих вперед.

– Пошире не могли ворота открыть? – заорал Син. Да уж, некоторым власть однозначно не идет на пользу. По ходу, у нового гетмана за короткое время характер испортился окончательно.

– Сам же видишь, батька, трупаки прут, – прогудел один из бойцов через блямбообразное переговорное устройство шлема. – Гон слепков по ходу начался.

Син в сердцах саданул кулаком по этой блямбе, само собой, не причинив подчиненному никакого вреда. Но боец наверняка обиделся. Приперся, понимаешь, к воротам гетмана спасать рискуя жизнью – и на тебе. При товарищах, стоящих тут же – по морде, спрятанной за многослойной броней.

– Так, всем отбой тревоги, эти стены десять таких гонов выдержат, – распорядился Син. – Охтыж, забирай хабар к себе до утра. Задолбал он меня до крайности. Делай с ним что хочешь, но чтоб к утру он был жив. За мертвого «борги» ни копейки не дадут.

– Вот это дело! – осклабился мутант, растянув пасть до ушей. И, схватив меня за плечо, потащил в глубь базы.

Похоже, когда-то это был небольшой завод. Типовые цеха из серых бетонных блоков с трубами, торчащими над крышами. Типовое трехэтажное здание администрации, сложенное из красного кирпича. Типовая столовая с выцветшей надписью «їдальня» над входом. Все стандартно мрачное, тусклое, угловатое, словно специально построенное для того, чтобы вгонять в депрессию рабочий класс – чисто чтоб трудовому народу жизнь медом не казалась. Думаю, тут практически ничего не поменялось со времен СССР, разве что грязных потеков на стенах прибавилось, да на стальных неубиваемых агитационных щитах, расставленных вдоль дороги, появилось множество пулевых отверстий. Рабочему с молотом вон глаза выбили, а девушку с логарифмической линейкой вообще в решето превратили. И чем стрелка́м девчонка не угодила? Умная больно? Не иначе…

– Чего задумался, хомо? – пихнул меня Охтыж в спину автоматным стволом. – Не бойщя, этой ночью не помрешь. Я шегодня добрый, да и гетман велел шохранить тебя для продажи.

Мутант мерзко хихикнул.

– Иди-иди, не задершивайся. Ага, вон туда, ты не ошибся.

То есть, шли мы прямиком в «їдальню», от которой откровенно несло сладковатым запахом гнилой крови. А еще в самой глубине здания столовой кто-то жутко стонал. Так стонут, когда уже не осталось сил надрывно орать от жуткой, нестерпимой боли, а распроклятое сознание всё не хочет покидать истерзанное тело, избавив его от мучений.