Закон монолита

Поймав удар «солнышком», «борг» неестественно хрюкнул и мешком плюхнулся обратно на свое место, заливая кровью грудные бронепластины красного цвета. Интересно, они их специально так красят, чтоб незаметно было, если их бойцу кто-то морду разобьет и «борг» кровищей умоется?

Услышав возню сзади, Пианист обернулся, глянул, и хлопнул водилу по плечу:

– Тормози.

БТР недовольно загудел движком и остановился.

– Так, – сказал Пианист, еще раз окинув взглядом картину внутри вверенного ему транспортного средства. – Все на выход.

Ну, на выход так на выход. Один из «боргов» открыл двустворчатый бортовой люк и мы вылезли наружу. Ага, остальные машины, по ходу, остались возле базы «вольных». И я даже догадываюсь зачем. По ходу, не переживет Безнос со своей командой сегодняшнего рассвета…

Бойца со сломанным носом выволокли под мышки. Видимо, помимо травмы нюхательного аппарата у него случилось сотрясение мозга, так как по факту извлечения из вонючего салона БТРа «борг» тут же начал блевать.

– Не, ну, нормально, – сказал Пианист, с интересом глядя на блюющего подчиненного. – То есть боец нашей группировки вот так запросто получает трендюлей от обычного сталкера. Это о чем говорит?

Подчиненные молчали. Типичная реакция что военных, что бойцов военизированной группировки. Когда начальство задает вопрос не конкретно тебе, а в пространство, значит, оно разговаривает само с собой, и выпендриваться со своими мыслями по поводу этих речей категорически не рекомендуется. Ибо в подобных ситуациях самый умный всегда крайний.

Так случилось и на этот раз. Пианист сам ответил на поставленный вопрос, одновременно расстегивая кобуру своего «Глока».

– Это нам говорит о том, что такой боец ни хрена не член группировки «Борг», а дерьмо волкособачье, позорящее наш красно-черный флаг. А что нужно делать с теми, кто позорит честь группировки?

Выстрел разорвал казалось на секунду сгустившуюся ночную тишину. Боец со сломанным носом дернулся, словно под током – и рухнул простреленным лицом вниз, в лужу собственной блевотины.

– Вопрос номер раз решен, – сказал Пианист, засовывая пистолет обратно в кобуру. – Остается вопрос номер два.

И повернулся ко мне.

Глаза «борга» горели яростью. Странно, что с такими эмоциями он пистолет в кобуру затолкал. Обычно в состоянии боевого психоза народ стреляет не думая и не рассуждая. А этот, значит, свою дурь в руках держит. Контролирует. Не спускает с поводка, хотя та рвется с него, как бойцовый пес, учуявший свежую кровь.

– Ты, рыло сталкерское, мне еще с нашей первой встречи не понравился, – сказал Пианист. – Да-да, с той самой, когда мне с моей сменой пришлось вокруг блокпоста территорию убирать, кучу разодранных в хлам волкопсов собирая по частям. Снайпер хренов, легенда Зоны. Я, конечно, в курсе, сколько ты стоишь. Но сейчас я на это плевать хотел. Один мой боец стоит сотни вонючих сталкеров, и сейчас его не я, а ты, падла, в расход пустил. Так что по моему мнению, любой вонючий сталкер не стоит даже пули. Вас не стрелять, вас забивать надо до смерти. А трупы на капоте распинать, чтоб другим неповадно было в Зону соваться.

Он говорил, а его бойцы тем временем неторопливо так отмыкали магазины от своих автоматов, двигаясь в мою сторону с явным намерением окружить. Понятно зачем. Без магазина АКМ с деревянным прикладом становится еще более удобной дубиной для зачистки Зоны от тех, кому отказано в пуле. Мягко скажем, нехорошая смерть. Те, кто имеет опыт в такого рода казнях, стараются не бить жертву по голове. И тогда процесс убийства человека может занять неопределенно долгое время, крайне мучительное для убиваемого. Когда твои же собственные переломанные кости рвут плоть изнутри, это очень больно…

– А что, Пианист, один на один слабо? – усмехнулся я. – Кулак на кулак? Или ты умеешь только дерьмо за сталкерами подчищать, да убивать их чужими руками?

Честно говоря, не знаю, на что я надеялся. Убежать всё равно не получилось бы – ночи в Зоне светлые, подстрелят в спину как зайца. Взять на понт Пианиста? Слабореально. Мы, сталкеры, для «боргов» – нечисть. Мутанты, от которых Зону надо зачищать любыми способами. Да даже если и поведется Пианист на мою подколку – здоров больно. Раза в два в плечах шире меня, и двигается правильно, по-кошачьи. Не иначе, бывший спецназовец СБУ, или что-то в этом роде.

Но Пианист повелся. Видимо, не захотел рисковать авторитетом.

– Стоять, нах! – рявкнул он своим мордоворотам, и те замерли на месте, сжимая в руках автоматы хватом за ствол. Мигни шеф – и замолотят приклады по моей тушке, никакая рукопашка не спасет, когда тебя в несколько дубин обрабатывают хорошо подготовленные и добросовестно откормленные бойцы.

Но шеф, по ходу, решил всё сделать сам. Что ж, я на это и рассчитывал. Какой-никакой шанс… на что? Даже если я и уделаю Пианиста, его пристяжь следом уделает меня – чисто чтоб за командира отомстить, это на их рожах написано. Но я ж по простому помереть не могу, мне всегда надо посопротивляться неизбежному. Такой вот у меня сложный характер…