Закон отражения

Миральда судорожно сглотнула горькую слюну. Не смея шевельнуться, стояла и смотрела на мертвые головы Эсвендил и Глорис. Легкий ветерок шевелил длинные волосы, слипшиеся от крови; тени скользили по бледным, обескровленным лицам. Мир вокруг стремительно утрачивал краски, становясь серым, как зола прогоревшего и потухшего костра.

Потом он странно вспучился, треснул, и ведьма ощутила, как в лицо брызнула зловонная черная жижа.

Она медленно отерла щеку, посмотрела на свою ладонь, но рука, проткнутая острым сучком, была просто в крови, ее собственной.

Ведьме показалось, что губы сестер шевельнулись.

Они и вправду шевелились. Шептали беззвучно:

— Отомсти… отомсти… за нас… сестренка…

И все вокруг снова стало самым обычным; серая паутина, опутавшая было сознание, растворилась в ночи.

Миральда смотрела, как блестят в лунном свете рыжие волосы Эсвендил и Глорис. В голове крутился всего лишь один вопрос: зачем? Зачем они сделали это — не просто убили двух молодых женщин, но еще и надругались над их телами?

Услужливая память подсунула ответ: голова ведьмы — прекрасный оберег от сил зла. Еще одна глупая и злая сказка, родившаяся из страха и зависти.

Миральда засмеялась, уже не думая, что ее могут услышать. Где-то на болотах ей скрипуче вторила ночная птица.

Эти глупые людишки полагают, что смогут защититься, насадив на колья мертвые головы! Что ж…

Пальцы сомкнулись на обсидиановом ожерелье; рывок — и холодные кусочки «ведьминого камня» уютно угнездились в сжатом кулаке. Голос Эсвендил, похожий на шелест камыша, мягко прозвучал в ночной тишине:

— Миральда… отомсти…

Ей вторил звонкий голосок Глорис, младшей ведьмы:

— Отомсти за нас, сестренка!

Теперь их головы улыбались, и лунный свет играл на пышных волосах.

— Да… да, мои дорогие… — прошептала Миральда, вскидывая руки вверх, к небу, в немом упреке Хаттару. В силу которого они верили, но который не уберег и не спас.

Сила, такая же черная, как и порождающий ее обсидиан, потекла сквозь ее тело, бережно приподнимая над землей.

Налетел первый порыв ветра, швыряя листьями и мелкими веточками, хлеща по лицу ледяными ладонями.

Боль и ненависть переплелись с силой камня, выплескиваясь в темное небо, затмевая холодное сияние звезд и блеклый свет луны.

— Aaderenn, eki-torr, d'harell!

Голос Миральды сорвался, словно по связкам рубанули ножом. Но того, что она сделала, уже было достаточно: высоко над деревней зародился и в багровом сиянии начал разворачиваться пламенеющий хлыст. Ветер, словно обезумев, вихрем кружился вокруг нее, все выше и выше, сгребая с земли пыль, камешки, сухие ветки.

Миральда раскинула руки в стороны, выплескивая всю Силу, без остатка, в огненный хлыст. От деревни послышались крики, где-то разразился плачем ребенок. Потом… все заглушил вой ветра.

И хлыст, наконец развернувшись, ударил по деревне всей влитой в него мощью.

…Миральда не знала, сколько длился транс. Опомнилась уже на земле — горячей, покрытой пеплом, будто огонь прошелся и там, где она стояла.

Потом пришла боль — безжалостная, неистовая. Ведьма скорчилась, подтянув ноги к груди, скрипя зубами. Разжав кулак, где было обсидиановое ожерелье, она увидела, что камень распался в прах, остались только обрывки серебряных цепочек.

И Миральда заплакала, размазывая по лицу слезы и гарь.

От деревни не осталось ничего, словно гигантский молот разбил даже обугленные остовы изб. Ни единый звук не нарушал мертвую тишину, повисшую над пепелищем.

Эсвендил подошла и села рядом, аккуратно подобрав юбки.

— Ну ты и устроила, сестренка.

— Да, да. Мы всегда знали, что когда-нибудь ты выкинешь что-то особенное, — усмехнулась Глорис, усаживаясь рядом, по другую сторону от Миральды.

Они улыбались и выглядели… вполне живыми. Миральда поперхнулась осевшей на горле гарью.

— Но вы же… они убили вас?

Вместо голоса вырвался едва слышный хрип. Но сестры прекрасно поняли, что она хотела сказать. Эсвендил потрепала ее по плечу:

— Да, Миральда. Нас больше нет. Мы отправляемся далеко… так далеко, как тебе и не снилось. Может быть, мы встретим там маму.

— И мы обязательно будем ждать тебя на границе, когда настанет твое время, — тихо добавила Глорис, — жаль, что все так получилось… Жаль…

— Долги оплачены, Миральда, — улыбка Эсвендил была горькой, как дикий мед. — И мы должны уйти. Ты остаешься одна.

Ведьмы поднялись как по команде и, взявшись за руки, медленно пошли прочь, истаивая в предрассветных сумерках. Высокие, стройные; длинные рыжие волосы развеваются на легком ветерке.

— Подождите! Эй! Глорис, Эсвендил!!! — Миральда, превозмогая страшную слабость, поднялась на ноги. Сестры остановились.

— Возьмите меня с собой! — просипела ведьма, чувствуя во рту вкус крови.

— Глупышка, — Глорис мягко улыбнулась, — оставайся. Мы бы тоже остались, если бы… могли…

— Но мы всегда будем напоминать о себе. — Эсвендил неуверенно потопталась на месте и вдруг, улыбнувшись, добавила: — Мы всегда будем с тобой.

Ноги Миральды подогнулись, и она рухнула на колени в пепел.

— Не уходите… Что я без вас?