Закон парности (Гардемарины, вперед - 4)

В то время как письмо из дворцовой канцелярии спешило в Ораниенбаум, куда опять вернулась великокняжеская чета, пришла весть о Цорндорфской баталии. Барон не имел немецких газет, поэтому в первый момент поверил русским, которые приписывали эту победу себе. Мой Бог, какой восторг охватил русскую столицу. Здесь как раз подоспел кавалерийский день, Ордена Св. Благоверного Александра Невского- Бал был азиатски роскошен. Пушки палили так, словно брали собственную столицу приступом. Литургию на этот раз государыня отстояла в Троице-Невском соборе.

Анна приехала в Петербург вместе с их высочествами. Отблеск чужой славы упал на эту глупую девицу, в честь победы над Фридрихом она получила в подарок кольцо и явилась на свидание с бароном чрезвычайно взволнованная, восторженная, трещала без умолку. Барон попробовал ввести ее в надлежащее русло, победа - здесь, поражение - там, глупая, но легкомысленная девица была совершенно лишена патриотического чувства. Немалого труда стоило вернуть ее на землю.

Серьезный разговор завязался вокруг имени Апраксина, и девица показала в этом деле удивительную осведомленность, прямо скажем, подозрительность. Могла, конечно, камеристка великой княгини знать, что бывший фельдмаршал все еще под стражей, и не в собственном дому, как принято у русских (так содержали до приговора и Лестока, и Бестужева), а в плохонькой усадьбице в урочище под странным названием "Три руки", могла знать и про могучих защитников опального - трех братьев Шуваловых, но то, что следствие вот-вот возобновится и за Апраксина возьмутся всерьез, этого ей было знать совсем не по чину. Но барону и в голову не вошло подозревать. Анна говорила, что Апраксина обвиняют в предательстве, в мздоимстве, в легкомысленности, и в довершение добавила, что великая княгиня очень озабочена предстоящим следствием.

- А почему она озабочена?

- Поклепов ждут,- коротко сказала Анна, потом задумалась на мгновенье: говорить - не говорить, но желание выглядеть осведомленной в каждой мелочи дворцовой жизни взяло верх: - Опорочить хотят их высочеств, а показания Апраксина могут тому способствовать.

Все подтвердилось, Кейт был прав- Апраксин смертельно опасен. И как все совпало! Цорндорфская победа русских призывала барона к немедленным действиям.

- А имеете ли вы, милая, доступ к фельдмаршалу Апраксину? - спросил он вкрадчиво.

- Ну и придумщик же вы! - обиделась Анна.

- А ты подумай, девочка моя, подумай...

- И думать не хочу! С чего бы я туда попала, в это урочище? С какими такими поручениями и от кого?

- Мы вот что сделаем,- в голосе барона звучало понимание, но слышалось и урчание голодного кота, раскидывающего на берегу сети,- алмаз, как и договорились, называется царским. А серьги пусть будут фельдмаршальскими, а?- он засмеялся, довольный своей шуткой.- Причем серьги сейчас, а сколько по исполнении. А? Подумаем, девочка... пораскинем мозгами, милая фрейлейн. А к императорскому алмазу приложены будут деньги... Большие деньги!

- Ну ладно, я постараюсь. Только не сразу, не вдруг. На это время нужно. Да и не назначен еще день, когда следствие начнется.

- Ну вот и славно, вот и договорились...- суетился барон.- Но откладывать мероприятие долго-то нельзя.

Прошло совсем немного времени, буквально несколько дней, как настроение в русском дворе, да и во всей столице, круто переменилось. Оказывается, желаемое приняли за реальность. Цорндорф вовсе не был победой. Это было поражение, причем очень болезненное для русских. Все надежды, замыслы и упования барона как бы вывернулись наизнанку, неожиданная победа Фридриха была как бы некстати, потому что разом обесценивала его собственный решительный шаг. Победа, конечно, во благо Германии, но сам-то он, может, и поторопился, дав щекотливое поручение Анне. Может, в Берлине и сморщится ктонибудь с омерзением, или того хуже - с презрением. Что это у нас за агентура такая, которая только и умеет работать с отравляющим порошком?

Мысль эта всерьез озаботила барона, и он уже было решил опять вызвать Анну и отменить свой приказ. Но потом передумал. В конце концов он один будет отвечать за свои победы и промахи, свидетелей не останется. А в Берлине можно будет вести себя в соответствии с ситуацией. Будет выгодно, он вспомнит о "фельдмаршальских серьгах" и с блеском выполненной операции, в противном же случае его никто за язык не потянет. Скоропостижно умер русский экс-фельдмаршал, так не траур же в Берлине устанавливать! А причиной смерти вряд ли кто-нибудь будет интересоваться.

Другое дело здесь, в России. Уже один раз все было на грани срыва, но будем справедливы, Анна-то здесь ни при чем! "Нет, девочке можно доверять. Такие-то многое могут,- разнежился он в мыслях и тут же одернул себя: Однако заплати я ей хорошие деньги и сережки подари - баронские, она и меня отравит не задумываясь... простая душа".