Закон парных случаев

– Нарыл. – Шибаев достал из холодильника бутылку минеральной воды.

– Нашел кого-нибудь? – Алик с нетерпением наблюдал, как Шибаев пьет. – Ну?

– Нашел.

– Кого? Старицких или Бергманов?

– Я нашел Клямкина. – Шибаев разговаривать не желал, был мрачен и на Алика не смотрел.

– Какого еще Клямкина? – опешил тот. – О чем ты? Это потомок Старицких?

– Мы с твоей Майей Григорьевной обнаружили в третьем хранилище труп работника архива Клямкина Михаила, который пролежал там предположительно три дня. Или четыре.

– Труп? – поразился Алик. – Как это… труп?

– Элементарно, Ватсон. Ему свернули шею. Случилось это около стеллажей с документами начала прошлого века. Или не там. Он спустился… – Шибаев запнулся. – Сам или с кем-то. Возможно, привел кого-то в хранилище, а тот его… Не знаю. Там работает капитан Астахов.

– Легок на помине. Надеюсь, он тебя не подозревает?

– В чем?

– Ну… в убийстве.

Шибаев не стал отвечать. Сидел, покачиваясь на задних ножках стула, даже глаза закрыл. Отгородился от дурацких вопросов.

– А может, убийца пришел сам, – предположил Алик. – Жертва вошла в хранилище, оставила дверь открытой, а тот вошел за ним и убил. А мотив?

Шибаев молчал.

– Библиотекарей и архивариусов обычно не убивают, – заметил адвокат. – Это самые мирные люди, разве что машина переедет. Непонятно. Теперь в архив не сунешься.

Шибаев уперто молчал.

– Я был в музее, – сообщил Алик. – Никаких материалов по интересующим нас особям у них нет, что странно. Мольтке пишет, что Старицкие были известными заводчиками и меценатами, построили картинную галерею, да и Бергманы тоже не последние. Но! – Голос Алика взлетел. – Я взял у них координаты старейшего краеведа, правда, они не уверены, что он еще жив. Ему уже под сотню лет. Последний раз его видели лет десять назад. Или все двадцать. У них там все новые, старики-фанаты, которые многое помнили и знали, ушли на пенсию. Недавно ушел старый директор, прислали нового, коллектив недоволен – в молодости он работал строителем, а последние десять лет заведовал областной культурой. Три класса образования, двух слов связать не может. А на проводах старого тоже чепэ… – Алик хихикнул. – Учинили драку! В музее! Сколько им там надо, по пять граммов – и готово! Представляешь? Скандал! Музейщики подрались! – Алик хихикнул. – А в архиве – убийство. Куда мы катимся, Ши-бон? Представляешь, весь коллектив набросился на бывшего коллегу, намял ему бока и выкинул из заведения. А бывший директор в первых рядах! Ему уже за семьдесят, сильный старикан и злой, мастер выбивать деньги для музея. Заслуженный работник культуры, между прочим. На пенсион не собирался, но начальству виднее. Сгоряча хотели полицию вызвать, но виновник торжества решил не омрачать праздника, да и в свидетели идти никому неохота. А про старика-краеведа мне рассказала смотрительница, дама весьма почтенного возраста. Говорит, был такой, душу вкладывал, я еще девчонкой была, в школе училась, а он приходил и рассказывал про историю города и звал в археологический кружок. Зленко Матвей Юрьевич, живет в районе Лесничества, на краю около трассы, там спросить. Можем вместе, как смотришь?

Шибаев продолжал молчать.

– Да скажи ты хоть что-нибудь! – закричал Алик. – Какие все нервные стали, ужас! Слова не скажи!

– Нечего сказать, Дрючин. Все хреново.

– В смысле? Ты что, знал его?

– Кого?

– Жертву!

Шибаев не стал отвечать и снова закрыл глаза.

– А к Зленко пойдешь? – не отставал Алик. – Отвлечешься заодно. Это поинтереснее архива, Ши-бон. Там надо копаться, а тут тебе выложат всю историю города на блюдечке. И вопросы можно задавать, и глаза не портить. Если он еще жив, конечно. Можем сегодня успеть. А на ужин я котлет нажарю. Согласен? Тогда подъем!

…Большой несуразный дом с десятком разношерстных пристроек, радостно заливающаяся лаем рыжая мелкая собачка, пожилая женщина, развешивающая на веревке мокрое белье, и двое ребятишек лет трех и пяти примерно в песочнице – антураж, так сказать, обиталища старейшего историка-краеведа, Матвея Юрьевича Зленко, который не то жив, не то нет.

Алик приотворил калитку и громко воззвал:

– Извините, мы ищем Матвея Юрьевича! Это его дом?

– Его. А зачем он вам? – женщина повернулась к ним, держа в руках мокрую простыню.

– Нам нужно поговорить. Ваш адрес нам дали в музее. Вы, наверное, дочка?

– Я – внучка. Вы заходите, не бойтесь, Жулик не кусается. – Алик и Шибаев подошли ближе. Собачка перестала лаять, подскочила к ним, обнюхала и замотала хвостом. – Поговорить не получится, дедушка Мотя не говорит. К нему иногда приходят, он же у нас вроде энциклопедии по истории города, книжки писал, статьи в газетах… – Она махнула рукой. – Все без толку! Молчит дедушка. Мы даже не знаем, слышит или оглох.

– Не говорит? – удивился Алик. – Почему? Больной?

– Ему сто один год через две недели. На болезни не жалуется, просто молчит уже пять лет.

– Он в сознании?