Закон парных случаев

– Выплыл некто Константин Судовкин, историк, черный археолог с условным сроком за раскопки в заповеднике. Работал в музее, украл печать восемнадцатого века, и его оттуда выперли. Пытался вынести из архива карту курганов и древних поселений, но неудачно, они его застукали. Интересная личность, вполне мог попросить Клямкина найти документы, так как самому туда теперь ход заказан. Можно расспросить в кафе и показать его фотку. Пусть капитан Астахов займется, уверен, они опять в тупике. Кстати, он явился на проводы директора музея и обыскивал его кабинет. Его поймали и снова выперли, хотели звать полицию, но директор не позволил, сказал, не нужно портить мероприятие. Майя говорит, этому Судовкину удивительно не везет, всюду ловят и банят. А на вид вполне приятный мужчина – манеры, расшаркивается, любит пошутить, но катастрофически не везет.

– Что она говорит про убийство?

– Всякое. Директор – в больнице с давлением, заместитель – на больничном, их допрашивают чуть ли не каждый день, требуют алиби, выспрашивают про отношения с жертвой, про всяких сомнительных клиентов. Они думают, что подозревают кого-то из них…

– Вряд ли, они на такое неспособны. Ты их видел? Там же одни доходяги и женщины пенсионного возраста. Да и смысл? Мы это обсуждали, Дрючин, помнишь? Это был чужак, который в истории и архивах ни уха, ни рыла, потому выгреб все подряд и убрал свидетеля. Возможно, он даже не знает, что в документах и зачем они нужны. Но знает, что дело серьезное и лучше без свидетелей.

– Ты говорил. Между прочим, Судовкин – тоже свидетель. Если убийца знал про Клямкина, то не может не знать и про Судовкина. Если, конечно, они не заодно, в чем я сильно сомневаюсь. Не могу представить себе, где они столкнулись лбами…

Долгую минуту они смотрели друг на друга.

– Надо бы его навестить. А вообще… – Шибаев замолчал.

– Что?

– Смотри, Дрючин, какая интересная картина нарисовалась. Мы постоянно натыкаемся на кого-то, кто не то впереди, не то тащится сзади, но все время рядом…

– Впереди! – перебил Алик. – Если бы сзади, мы бы его не заметили.

– Резонно. Я иду в архив, а там – труп. Мы едем в Сиднев, а там – взлом краеведческого кабинета и возможное хищение документов за пару дней до нашего визита.

– Откуда ты знаешь про хищение? Та женщина ничего не сказала.

– Элементарно, Дрючин. Если не был похищен серебряный портсигар, то искали что-то другое. То есть вполне допускаю, что документы. Чисто умозрительно. Та женщина просто не знала.

– Притянуто за уши! – заявил Алик. – В суде в качестве доказательства не проканает.

– Ладно, под вопросом, – не стал спорить Шибаев. – Дальше. Едем на старое кладбище в Бобровники, а там уже побывали до нас. И где? В гробнице Старицких…

– Усыпальнице!

– Один черт! Причем недавно. И вскрыт именно гроб Каролины. Мне кажется, мы топчемся у него под ногами или по ногам.

– А еще атомная англичанка! – вспомнил Алик.

– Ада Борисовна? – удивился Шибаев. – Она тут каким боком?

– Он не взял платиновую брошку! Ты можешь вообразить себе ворюгу, который не взял платиновую брошку? Почерк, Ши-бон! Он ищет целенаправленно, а не тянет, что плохо лежит. Ни брошка, ни портсигар его не интересуют. Своеобразная честность, не находишь? Мы же говорим обо всех странностях, пусть будет до кучи. Мы ничего не пропустили?

– Кажется, ничего. И знаешь, что настораживает? Концентрация событий! Как будто щелкнули кнопкой и дали отмашку.

– То есть ты хочешь сказать, что была отправная точка? Триггер?

– Триггер, – ухмыльнулся Шибаев. – Он самый.

– Для нас это письмо от Мольтке, – догадался Алик. – А для них?

– Алоиз упоминал, что уже писал кому-то, но ему не ответили.

– Ну писал. Не понимаю, что такого в этом дурацком письме, что за тайны мадридского двора. Сентиментальный старик просит разыскать кого-то из семьи, всего-навсего. Он же не сообщает ничего важного, практически никакой информации. Пара газетных вырезок… Обычное письмо.

– Дело не в письме, – сказал Шибаев. – А в кругах по воде.

– В смысле?

– В прямом. Мольтке обещал прилично заплатить, работа непыльная, как ты сам сказал. Мы взялись, не отказался и тот, к кому попало первое письмо. Только Мольтке он об этом не сообщил. Ставлю на черного археолога. Каким-то образом к нему попало письмо – может, стянул у директора музея…

– И что?

– А то, что в ходе розысков выплыло нечто… – Шибаев, ухмыляясь, смотрел на Алика. – Чисто умозрительно и гипотетически, как ты любишь выражаться. Тем более он историк и черный археолог, знает, где искать и ушки на макушке. По сути, мы шли следом за ним, так как у него первое письмо и он раньше стартанул.

– Нечто? – в тоне Алика звучала ирония. – В письме?

– Нечто. Необязательно в письме, скорее в ходе поисков. Он обскакал нас на пару месяцев. Когда были проводы в музее?

– Кажется, в июне.

– Вот тогда он и хапнул письмо.

– И что это, по-твоему?

– Могу сказать. Или сам догадаешься?