Закон подлости

– Не будет у меня гаража, у меня и машины нет.

– Так ведь задёшево отдам.

– Мне и задёшево не надо.

– Совсем дёшево.

– И совсем тоже не надо. Зачем мне сварочный аппарат?

– Да ты посмотри, какая маска, какие электроды. Ты как наденешь маску, возьмёшь аппарат в руки, да тебя любая баба…

– Не нужно мне бабы.

– Слушай, бабы тебе не нужно, дачи у тебя нет, машины нет, гаража у тебя тоже нет, так?

– Так.

– Так у тебя хотя бы сварочный аппарат будет. Хоть что-то.

В общем, граждане, никому сварочный аппарат не нужен? Задёшево отдам. Задаром. Доплачу.

Котка

Я с детства очень любил играть в футбол. Жили мы до моих двадцати лет в бараке и на площадке между домами играли по пять-шесть часов в день.

Забежишь домой, схватишь хлеб с сахаром, и назад, на площадку. До самого вечера гоняли, пока не раздается:

– Лёня! Домой! Витька! Домой!

Играл я в футбол лет до пятидесяти. Правда, с годами всё реже и реже. В последний раз году в 1990-м, на даче.

У нас там поле было, где играли в тот день штангисты из соседнего пионерлагеря. Ребятам лет по двадцать пять – тридцать. Здоровые лоси. Носились по площадке, толкались. Кто-то у них из игры выбыл, и я его заменил.

Играли трое на трое. Уже через пару минут стало ясно, что я играю лучше, чем они все.

Нет, бегали они быстрее меня и толкались сильнее, но вот мотаться не умели. Поэтому я забивал им гол за голом. И на радостях стал на поле разные финты выделывать. И вдруг, на ровном месте, у меня вылетает нога из коленки. Больно. Но я коленку перевязал носовым платком и снова играть пошёл, но уже через минуту упал на траву от нестерпимой боли. Потом месяца три хромал и больше уже ни о каком футболе не помышлял.

Потом кто-то объяснил мне, что, если редко играешь, сначала надо размяться, разогреть суставы. На этом моя футбольная карьера закончилась. А ведь когда-то, в молодости, я даже зарабатывал деньги футболом, вернее, не деньги, а бутылки.

Это было в спортлагере текстильного института, в Джубге.

Ни у меня, ни у моего друга Лёвы денег уже не было. Поэтому я, как малоспортивный хлюпик, надирался к какому-нибудь спортсмену, предлагал сыграть в футбол на интерес, двое на двое. Я друга приведу, и ты кого хочешь. Я приводил Лёву, который был мастером спорта по футболу, и мы с ним вдвоём, игра была до десяти голов, выигрывали с разгромным счётом. Доходило до того, что в конце игры мы закатывали мячи в ворота носом.

Но это давно было, и, как говорится, неправда.

И вот при такой любви к футболу я не болел ни за какую команду. Вернее, если я оказывался на футбольном матче, я невольно начинал болеть за ту команду, которая проигрывала, и уже болел за неё до конца игры, даже если она в конце концов выигрывала.

К чему это я? А к тому, что в 1982 году я, в составе писательской туристической группы, поехал в Испанию. И вот в городе Севилье нас повели на корриду. Мы, конечно же, все читали Хэмингуэя и только по его книгам знали про корриду. А ещё я в 1960-х годах смотрел фильм про знаменитого торреро Проку-ну, в котором играла потрясающая актриса Бозэ.

Сейчас мало кто помнит такую актрису, но я её запомнил на всю жизнь, настолько она была хороша. Вот, собственно, и всё, что я знал про корриду.

И вот мы смотрим на огромную арену. Аншлаг, как говорят эстрадники, битковый.

Публика орёт. Кровь по арене льётся вовсю.

Быка, говорят, до корриды не кормят, чтобы он был злее. Он вылетает на поле буйный, носится по арене, крик стоит, бык от этого ора ещё более звереет. Затем его пиками колют пикадоры, истязают матадоры, и только в заключительной части тореадор начинает свою игру с быком.

Тореадор, как правило, красавец. В живописном костюме, грациозно уворачивается от рогов разъярённого быка, подставляя быку мулету. И в конце концов тореадор вонзает свою шпагу в определённую точку измотанного быка. И быка уволакивают с арены, а все зрители безумствуют. Орут, визжат, свистят – в общем, бурно выражают свой восторг.

А я почему-то с каждым убитым быком становлюсь всё мрачнее и мрачнее. Мне всё это не нравится. Не нравится, что все против этого несчастного животного. Не нравится его обречённость. Наверное, бывают случаи, когда бык ранит и даже убивает на арене человека, но это ещё хуже.

А тут я всё больше и больше чувствую себя чужим на этом празднике жизни. Мне каждого убитого быка жалко.

И когда выскочил на арену, наверное, пятый бык, такой красавец, что мне просто больно стало за него, и так я хотел, чтобы он остался жив.

Его, этого быка, задирали, кололи пиками, гоняли, а он ну никак не ожесточался, вот такой бык неагрессивный.

Уж я болел за него, чтобы его не убили, и так оно и произошло. Не хотел бык драться, и всё.

Тогда, под свист и улюлюканье всей публики, к моему быку выгнали шесть коров и потом всех их, семерых, прогнали с арены.

Это было такое позорное действие по отношению к красавцу быку, а я радовался, что он остался жив. А вся арена была огорчена, что не увидела боя.

И не надо. Обойдутся. Что за радость смотреть, как несчастное животное истекает кровью.

Перехожу наконец к самому рассказу.