Закон подлости

– Как зовут? Вася ответил:

– Колькой зовут.

Зиновьев обиделся. Как это так, кота назвали его именем.

Вася спросил:

– А твоего кота как зовут?

Зиновьев ответил:

– Васькой.

– Видишь, я же не обижаюсь, – захохотал Василий.

Да, всех котов на Руси со времён Крылова, как правило, называли Васьками.

Но в 90-х годах XX века мода изменилась. После ваучерной приватизации всех рыжих котов в России стали звать Чубайсами.

Мы своего кота как только не называли. И Васькой, и Колькой, и Кузямкой, это не имело никакого значения, поскольку он ни на одно имя не отзывался. А в основном я звал его Котка.

Кот наш был существо исключительное. Так думают про своих котов все хозяева. Одни мы видели его неброскую, я бы даже сказал, сильно закамуфлированную северную красоту. Всем остальным он красавцем не казался.

Как в анекдоте.

Доктор:

– Больной, что-то вы мне не нравитесь.

– Да и вы, доктор, не красавец.

Проблем у нас в жизни с появлением кота прибавилось. С ним всё время что-то случалось. Один раз он всего лишь спрыгнул с подоконника на пол, после чего стал ходить на трех лапах. Пришлось везти его к ветеринару, лечить вывих. Оставлять его одного, когда уезжали, мы не могли. Приходилось просить соседку, Анну Павловну, принять его на неделю, на две. А она терпеть не могла котов, да ещё таких «красавцев».

– И чего вы только в нём нашли? – приговаривала она после долгих уговоров, соглашаясь всё же принять его на хранение.

В связи с этим вспоминаю, как одному моему другу соседи оставили кота и целый холодильник еды. Кот был породистый. Когда соседи вернулись, они увидели ободранного, отощавшего кота, который ел сухие макароны, а приятель мой сильно поправился и выглядел прекрасно.

Но вернёмся к моему Котке.

На улицу мы его не выпускали, понимая, что он тут же пропадёт.

Однажды зимой, надев на него шлейку, я вынес его на снег. Он сжался в комок, испугался холода и снега и так просидел на одном месте, растерянно озираясь. Сдвинуть его не было никакой возможности. После этой прогулки я его на улицу больше не выносил.

Спать он приноровился с моей женой. Забирался ей под мышку. Прогонять его было бесполезно, он всё равно утром оказывался у неё под рукой. Мог обнять Лену за шею и так дрыхнуть, не давая жене повернуться.

Утром он просыпался раньше Лены и требовал еды. Как он это делал. Подходил к кровати, бил Лену лапой по руке и, задрав хвост, нёсся на кухню, видно показывая Лене путь к еде.

Если Лена не вставала, он возвращался и повторял свой манёвр до тех пор, пока Лена не шла на кухню. Во время этого похода он терся о её ноги и орал на всю квартиру.

Вообще, когда он хотел есть, а есть он хотел почти всегда, он становился очень ласковым. Но, поев, сразу терял интерес к кормилице. Гордо отворачивался от неё и делал вид, что вообще её не знает.

Садился, вылизывал у себя всё, что можно. При этом Лена говорила:

– И то зализать, и это, в общем, дел полно.

Вот такой у него был характер. Кошки – существа очень эгоцентричные. Наш Котка, кажется, считал, что мы его обслуживающий персонал. Мы ему нужны были для того, чтобы кормить его и гладить, чесать за ухом, и ни на что другое мы не годились.

Но однажды, когда Лена кричала на меня, ругая за что-то, Котка зашёл сзади и, прыгнув ей на спину, вцепился когтями в её одежду.

То есть я для него был вожаком нашей стаи, и он меня защищал от обслуживающей нас Лены.

С самого начала мы ему в туалете поставили ящик с песком, и с этим проблем не было. Он был настолько чистоплотным, что каким-то невероятным образом ухитрялся залезть на унитаз, стоял на нём всеми четырьмя лапами и делал свои дела именно в унитаз. Вот такой вот уникальный кот.

Когда он подрос, стало ясно, что ему нужна кошка. Одна наша подруга привезла свою исстрадавшуюся по любви кошечку к нам. Мы их познакомили. Но ничего хорошего из этого не получилось. Васька или Котка, при всём его желании, не знал, что с этой красавицей делать. В результате наш кот просто ни за что ни про что накостылял этой милейшей кошечке. И подруга, оскорблённая неэтичным поведением кота, уехала, обиженная на нас.

Дальше нашему коту даму сердца заменяла моя волчья шапка. Она стала его близкой подругой. Хорошая когда-то была шапка, но у неё был один недостаток. Стоило мимо меня пробежать какой-то собаке, как шапка моя слетала с головы и мчалась за собакой.

Летом мы поехали на дачу. В машине кот жутко переживал, орал, тяжело дышал, прыгал по салону, но потом, обессилев, лежал, высунув язык.

В деревне он был самым слабым котом, и соседские коты его всё время били. Хозяйка наша, глядя на него, говорила: «Голенастай, ой голенастай».

Однажды она его спасла. Он попал в какую-то выгребную яму, и потом она его долго отмывала.

Никто, повторяю, кроме нас, красоты нашего кота не замечал. А для нас он был самым красивым, самым умным и самым любимым котом. Ну, ведь могли мы взять какого-нибудь породистого красавца. Нет, не могли, наш был нам милее всех красавцев.