Закон подлости

Мне перепадает батут с левого края, как раз напротив зоны подачи. Роль правого игрока задней линии достаётся не кому-нибудь, а нашему грозному тренеру. Капитан Виктория чуть правее меня уже ставит блок, давая сигнал остальным блокерам последовать её примеру. Бросаю взгляд на девчонок в своей команде «прыгунов», и немного бодрюсь, обнаружив уверенность на их лицах. «Всё будет нормально, Лили» — читаю про себя успокаивающую мантру, а у самой какой-то необъяснимый мандраж. Макс делает мощную кручёную подачу в центр. Мы дружно подпрыгиваем на батуте, потому что отбитый мяч может отскочить от блока в любом направлении. Долговязая Аманда и девочки на блоке успешно справляются с задачей, но этот изверг даже не даёт времени на передышку, моментально пуляя в нас следующий мяч, взятый из большой корзины рядом с ним.

Спустя двадцать подач я вся в поту и в бешенстве. Не столько от усталости, сколько от напряжения. Брови Макса, сведённые к переносице, и губы, сжатые в тонкую полоску, не сулят ничего хорошего. Его так разозлила моя регистрация в сатанинском чате? Или, всё же, мои односложные ответы на его SMS в течение нескольких последних дней? Может у него что-то случилось? Я настолько увлекаюсь перебиранием возможных вариантов в своей голове, что слишком поздно вижу летящий в меня мяч. Не успеваю подпрыгнуть и, разумеется, он спокойно перелетает через мою голову.

— Фамилия! — раздаётся суровый бас, который в тишине спортзала звучит, как раскат грома.

— Пусси́! — смело отвечаю, вздёрнув подбородок.

Кроу издевательски приподнимает одну бровь. Да, мою новую фамилию он слышит впервые. Я не стала жаловаться на его драгоценную Кейт.

— Во Франции совсем беда с волейболом? Каким ветром тебя сюда занесло?

Он потешается надо мной? Поздравляю, Макс, ты только что запустил часовой механизм моей внутренней бомбы, готовой рвануть в любой момент.

— Я пропустила всего один мяч. В чём проблема? — складываю руки на поясе, чтобы принять воинственный вид.

— Проблема в том, что университетской сборной нужны сильные, сконцентрированные игроки, — отвечает презрительным тоном, зажимая мяч подмышкой.

До меня вдруг доходит, что он сейчас не играет, не притворяется строгим преподавателем, а целенаправленно опускает меня. Что вдруг изменилось? Где тот мужчина, который всего несколько дней назад шептал мне самые прекрасные слова на свете и с которым я чувствовала себя богиней?

— Типа неё? — показываю большим пальцем в сторону противно хихикающей Мэнди.

— Типа тех, которые ответственно относятся к своим задачам и не заставляют ждать других.

Несколько секунд смотрю на него во все глаза, пытаясь разглядеть хотя бы мизерный намёк на то, что это всё своеобразная импровизация, но вижу только незнакомца с непроницаемым выражением лица.

— Отлично! Не смею задерживать вас, мистер Кроу, — последние два слова практически выдавливаю из себя.

Соскакиваю с батута и широким шагом направляюсь в сторону раздевалки под аккомпанемент повисшей тишины. Жаль, что дверь прямо за спиной этого мерзавца. Сейчас даже дышать одним воздухом с ним невыносимо. Моя уязвлённая гордость не позволяет смотреть в его бесстыжие глаза. Я выше этого. Прохожу мимо, сосредоточившись на невидимой точке перед собой, и что есть силы захлопываю за собой дверь.

ГЛАВА 2 °CКАЗКА О РЫБАКЕ И РЫБКЕ

Две недели. Ровно столько я не появлялась в университете, прикинувшись больной. Хотя не сильно я и притворялась, если быть честной. У моей болезни даже название есть: любовная хандра. Меня лихорадило, как при настоящей простуде, а настроение менялось с такой же скоростью, с какой этот озлобленный тренер подавал нам мячи.

Сначала я искала Максу оправдания вроде: «Он обошёлся так со мной специально для отвода глаз». Ведь не мог он врать, что ревнует, когда делал снимок наших сцепленных рук, или когда целовал меня в той скале, или когда занимался со мной любовью с одержимостью во взгляде? Не мог же? Потом вспоминала его несдержанные обещания по поводу заботы о моей безопасности и начинала остервенело лупить по подушке, представляя надменное лицо Макса, который вдобавок ко всему ещё посмел поглумиться надо мной перед теми, кто этому был безмерно рад.

Под горячую руку даже Джилл попала: мы с ней сильно поругались, чего не было со времён школы, когда я спрятала её дневник в отместку за то, что она дала списать кумиру всех одноклассниц Полу, опередив меня. Я не могла рассказать ей о своей связи с Максом, поэтому упорно врала о недомогании. В итоге она обвинила меня в том, что я променяла нашу дружбу на новых сомнительных друзей и пожелала мне с ними удачи, забрав Бинго. С тех пор она не появлялась дома и не отвечала на звонки. Я чуть было не решилась на признание, но вовремя себя одёрнула. Уверена, моя подруга даже под страхом смерти не расскажет никому о моих секретах, но здесь слишком многое поставлено на карту.