Закон семи

— Они совпадают с надписями на кинжалах, — кивнула я. — По крайней мере, пять имен из семи, что служит косвенным подтверждением слов Алмазова о соответствующей записи в Летописи Троицкого монастыря. Допустим, все так и есть, семь монахов, семь именных кинжалов, а вот далее весьма сомнительно. Во-первых, почему все надо держать в тайне? Во-вторых, если дело в Козьих пещерах, что им понадобилось в Рождественском монастыре и тем более в Успенском, в двадцати километрах от Москвы? Расстояние от Козьих пещер более чем существенное.

— И какова ваша версия? — спросил Прохоров.

— Если кинжалы действительно ключи, то монахи, появившиеся в Рождественском монастыре, к нашим никакого отношения не имеют. С Ильиным сыграло шутку число семь: семь кинжалов, семь монахов, пришедших туда. Но мы-то достоверно знаем только о пятерых.

— Конечно, — согласился Марк Сергеевич. Он достал карту области и разложил ее на столе. — Смотрите, что получается. Монах по имени Иаков начинает свой путь из Александровского монастыря, и в тот момент он один. Его путь лежит предположительно в Свято-Никольский монастырь, но Летопись монастыря говорит о четырех монахах, появившихся там. Логично предположить, что к нему где-то по дороге присоединились трое братьев из Спасо-Преображенской обители, она в двенадцати верстах от тракта, что тогда соединял Карпов с нашим городом. Значит, братья где-то там и встретились. Такова рабочая гипотеза, но пока остановимся на ней. Далее, они прибыли в Свято-Никольский монастырь, и здесь к ним присоединился Иоанн, то есть теперь их стало пятеро. Троицкий монастырь находится между Свято-Никольским монастырем и Рождественским, значит, два недостающих инока как раз из Троицкой обители. Здесь они получают из рук игумена кинжалы-ключи и совершают некий ритуал, загоняя нечистую силу назад в ад.

— Но что им через месяц понадобилось под Москвой? — усомнилась я.

— Возможно, последняя запись действительно не имеет к нашим инокам никакого отношения. Или что для проведения некоего ритуала им требовалось благословение кого-то из высших иерархов церкви, потому они и отправились в Москву.

— У нас нет сведений, что они были в Москве.

— Нет. Это лишь предположение. Здесь важно другое: если иноки вернулись в свои монастыри вместе с кинжалами, то статья Ильина указание, где кинжалы следует искать.

— Поэтому за ней и охотились? — озарило меня.

Прохоров кивнул.

— Но у Ильина, как вы смогли убедиться, своя версия: кинжалы, или ключи, стоит искать в Адовой пещере. Но я считаю, идея критики не выдерживает. Обратите внимание: имя монаха из Александровского монастыря Иаков, и то же имя было на кинжале в Карповском музее. Если этот кинжал оказался в монастыре, откуда начал свое путешествие монах, то и все остальные, скорее всего, тоже. Ваш отец проводил раскопки в Никольском монастыре и Троицком. В Спасо-Преображенском тогда была тюрьма, и там он копать не мог, так же как и в Александровском, раз он находится в черте города. Зато он встретился со старцем Николаем и был убежден, что тот знает тайну, но надежно ее хранит. И это лишь убедило его, что он на правильном пути. В Никольском монастыре ему не повезло отыскать кинжал, зато он наткнулся на нечто другое…

— Книгу, которая хранилась у Лапиной.

— Да. Ваш отец ее видел, и это укрепило его во мнении, что искать надо в Троицком монастыре, потому что подтверждались слова вашего прапрадеда: такое письмо действительно существовало и находилось именно в книге.

— Если монахи укрыли кинжалы в своих обителях, — заволновалась я, — то выходит, что в Троицком монастыре их должно быть шесть: два те, что вернулись в обитель вместе с монахами, а еще четыре, которые Андрей отвез туда после убийства в Спасо-Преображенском монастыре. Но почему четыре? Ведь монахов оттуда отправилось трое?

— Но один из них предположительно умер недалеко от Москвы. Тогда его кинжал мог сохранить кто-то из братии. Из Свято-Никольской обители отправился один монах по имени Иоанн, и кинжал с этим именем ваш прапрадед обнаружил в вещах отца Андрея.

— Но мы ведь решили, что запись в Рождественском монастыре к нашей истории не имеет отношения, — нахмурилась я.

— Как знать… — пожал плечами Прохоров. — Мы можем лишь догадываться, что тогда происходило.

— Ну, хорошо, — неохотно согласилась я. — Что дальше?

— Дальше просто, — усмехнулся Марк Сергеевич. — Ваш отец рассуждал так же, хотя я уверен, сведений у него было гораздо больше, чем у нас. В Александровской обители мог быть один кинжал, и он, скорее всего, хранился у старца, или его надежно спрятали. В Никольской тоже или один, или ни одного. То есть шансы незначительные. А вот в Троицком монастыре они возрастают в несколько раз.

— Но отец ведь проводил раскопки в Никольской обители, — возразила я. — И почему кинжалы оказались в Троицком монастыре, а книга и «Наказ» в Никольском? А первоначально, если верить прапрадеду, они были в Спасо-Преображенском.

— Письмо в вещах Андрея ваш прапрадед не нашел?

— Не нашел, хотя мог просто не успеть, получив удар чем-то тяжелым по голове.