Закон сильной женщины

Воронов отключился, убрал телефон, кивнул дежурному и уставился на пожилую женщину с большой сумкой, нервно прогуливающуюся по периметру помещения до турникета. Женщина была преклонных лет, сделал вывод Воронов, внимательно осмотрев морщинистое лицо, но шаг был легким и уверенным. Энергичная! Этих он особенно побаивался. Синюшные губы недовольно поджаты. Из-под темной вязаной шапочки на лоб выпущено три легкомысленные кудряшки. Широкое темное пальто из добротного драпа в елочку. Невысокие ботинки на плоской подошве. Она мало чем отличалась от многих других, осаждающих последние дни их отдел.

— Вы начальник? — спросила она, с сомнением рассматривая Воронова.

Слишком молодой, слишком смазливый, слишком несерьезный, сделала она вывод, который Воронов безошибочно угадал по ее вздоху.

— Тот, который занимается маньяком? Вы? — уточнила она.

И покачала головой. Будто упрекая его за молодость и смазливость. Будто это именно и мешало поимке опасного преступника.

— Так точно. — Он даже чуть оробел на какие-то пару минут. — Мне сказали, что у вас есть информация?

— Да, есть, — кивнула она, и три волосяных колечка, выпущенные из-под вязаной плотной шапочки, чуть шевельнулись.

— Я вас слушаю. — Он упер руки в бока, решив покончить с ее пустой болтовней еще на подступах к турникету, в который она вцепилась левой рукой.

— Вы хотите сказать, что станете со мной говорить прямо в коридоре?! — ужаснулась женщина. И кудряшки на лбу возмущенно задрожали. — А протокол? А художник?

— Какой художник? — нахмурился Воронов.

Подготовленность дамы нагнала на него еще больше тоски. Такой попробуй отказать, тут же побежит жаловаться.

— Я видела того козла, по милости которого она очутилась в больнице. Вот! — И узловатый палец, оставив в покое турникет, проткнул воздух между Вороновым и бабулей. — Я спрашиваю, чего домой-то? Сбегаешь? Лечиться надо. А она, полечусь, говорит, обязательно, только с козлом одним разберусь. Как там дальше-то она сказала?..

Ее потемневшие от возраста верхние зубы потеребили нижнюю губу. Женщина пыталась вспомнить дословно.

— А, вот! С козлом, говорит, одним разберусь, по чьей милости я, говорит, здесь очутилась. И вернусь. Такая, говорит, сволота!

— Так…

Воронов сделал знак дежурному, тот нажал нужную кнопку. На столбике зажглась неоновая зеленая стрелка. Женщина толкнула турникет и пошла на Воронова.

— Идемте в мой кабинет. — Он сделал ей знак следовать за ним. — Вполне возможно, вы окажете нам огромную помощь. Как, простите, вас звать-величать?

— Елизавета Владимировна, — сразу заважничав, с надменной интонацией произнесла пожилая женщина. И добавила: — Гришина.

В кабинете она сразу пожелала снять пальто и шапку. Развесила все на стульях для посетителей, села напротив Воронова и начала свое долгое повествование.

И он узнал, что прежде с этой девицей у Гришиной не сложились отношения. Девушка хамила ей всячески и пыталась унизить. И Елизавета Владимировна, если честно, переживала. И даже один раз поплакала. И если честно, девушку немного ненавидела. До тех пор, пока не узнала, какой диагноз ей поставили. Когда узнала, то запереживала. И даже поехала с девушкой в лифте на первый этаж, хотя ей туда совсем не нужно было. И нагоняй потом получила за самоуправство.

— Что же вы такого натворили? — искренне изумился Воронов.

— Так простояла минут десять, а то и пятнадцать, наблюдая за этой милой парой, — нехотя призналась Елизавета Владимировна. — Швабра с ведром в углу у лифта, а я глазами торгую. Мне убираться надо, а я подглядываю! Разве порядок?

— За милой парой… — эхом повторил Володя. — То есть вы уверены, что эти двое были парой? Что у них были отношения?

— А как же! — возмущенно отозвалась Елизавета Владимировна, скрестила руки на груди, глянула на Воронова, как на дурачка. — Если двое молодых людей стоят, милуются, целуются, это как, по-вашему, называется?

Но у девушки не было парня, хотелось заорать Воронову в ответ. И брат утверждает, и подруги в один голос говорят — парня у погибшей не было! Никто о нем не знал. Никто, кроме Гришиной Елизаветы Владимировны, получается? Может, она того, привирает? Наговаривает. А смысл?

— Я не вру! — вдруг выпалила она, будто мысли его прочитала. — Парень миловидный такой, симпатичный.

— Если увидите, узнаете?

— А то! У меня память на лица знаешь, мил человек, какая! Всю жизнь со шваброй и тряпкой. Всю жизнь наблюдаю. Научилась. И за лицами, и за ногами. Такая работа, такая привычка. И это еще… Я могу с вашим художником его составить… — Она вдруг смутилась, забыв нужное слово.

— Фоторобот? — подсказал Воронов, сжалившись над старой женщиной.

— Да, да. Помню его лицо очень хорошо. Миловидный такой, светловолосый, кудряшки на ветру вот так, — и она взмахнула поверх своей головы рукой. — Цвет глаз, конечно, не скажу. Далековато было. Круглолицый такой.

— Рост?

— Ой, высоченный! Девица не маленькая. А он на голову ее выше почти был. Она к нему прижималась когда, его подбородок как раз у нее на макушке лежал.

— Худой, крупный, полный?