Закон сохранения

Расположились прямо на каменном полу рядом с колодцем. Японец говорил, что «так надо». Келли устроилась с противоположной стороны. До обозначенного господином Хосимото времени прохождения импульса коррекции оставалось чуть более двух часов. Они специально выбрались заранее, мало ли что…

Стали ждать.

– Как ты думаешь, мы что-нибудь почувствуем? – спросила Глен.

– В прошлый раз, когда нас выперли с Теллуры, лично я ничего не почувствовал, – недовольно ответил Вадим.

– Я тоже.

Вадим покосился на Келли.

– Интересно, а она заметила момент своего превращения в амебу? – спросил он.

– Она не амеба, – возразила Глен. – Просто у нее иссякли эмоции…

– Угу, и мозги запотели…

– Не забывай – мы ей кое-чем обязаны!

– Я помню… пока еще, а вот что будет через пару часов…

– Если прохождение через гайку настолько опасно, Хосимото предупредил бы нас, – неуверенно предположила Глен.

Вадим бросил на нее снисходительный взгляд.

– Тогда зачем была нужна вся эта возня с инъекторами? – озабочено поинтересовался он. – Хосимото и его помощники стремились заполучить нас минуя гайку. Почему?

– Не хотели ждать очередного импульса коррекции. Я так поняла, что переход возможен только с его подачи.

– Гадать без толку, – угрюмо сказал Вадим. – Ты лучше втолкуй своей молчаливой подруге, что в поселке нас могут встретить весьма недружелюбно. Пусть особо не дергается, а то всем накостыляют…

– Мне кажется, она все прекрасно осознает.

– Ну-ну…

– А вот осознаешь ли ты?

– О как! – Вадим подозрительно уставился на девушку. – Что ты еще натворила?

– Я – ничего, но, чтобы вовремя убраться с планеты, нам предстоит действовать очень жестко. Не исключено, что возникнут проблемы с охраной космопорта. Ты готов побороть сомнения, жалость, брезгливость, страх?

– Опять ты за свое, – поморщился он. – Смогу ли я убить человека? Ты уже спрашивала…

– Да. Но в ответ получила лишь дурацкую историю инфантильного юноши периода раннего полового созревания.

– А что ты рассчитывала услышать? Клятву профессионального киллера? Так я вашим ритуалам не обучен, и вообще все будет зависеть от конкретных обстоятельств.

– Я хочу, чтобы ты уяснил простую вещь – этим людям осталось жить всего трое суток…

– Не факт!

– Если мы сейчас все-таки окажемся на Теллуре, полагаю, что факт. Ты хочешь исчезнуть вместе с ними?

– Не хочу. Но почему ты решила, будто мы какие-то особенные, что непременно должны выжить и имеем право идти к спасению любой ценой?

– Мы все особенные, каждый по-своему. Борьба за существование – один из важнейших инстинктов, благодаря которому человечество до сих пор худо-бедно обретается во Вселенной. И не тебе обвинять меня в эгоизме! Укажи мне цель, ради которой мне надо пожертвовать собой, и если она мне понравится – я пожертвую, не сомневайся, а сейчас моя цель – выжить!

– Я никого не обвиняю, – помотал головой Вадим. – Но согласись, мотивировать убийство человека тем, что он и так скоро умрет – противоестественно. И потом – как скоро? Три дня, значит – можно! А неделя? А месяц? Год? Знаешь, как-то услышав очередное печальное сообщение о смерти еще одного великого представителя земной науки и культуры, я подумал: сто лет – не такой уж большой срок, а по космическим меркам и вовсе – мелочь, но через сто лет на Земле не останется ни одного живущего сейчас человека! Ну, грубо говоря, десяток долгожителей – не в счет. Ты вдумайся, практически ни единого! Нет, не надо иронических ухмылок, ты сосредоточься, прочувствуй ситуацию! Все мы – ходячие трупы, категорически отказывающиеся в это поверить. А теперь прикинь, как это выглядит со стороны: чего они там копошатся-то, все равно уже не жильцы… Бац – и готово, и не фиг мучиться…

– А ты оптимист…

– Я уже пустое место – фантом, впрочем, как и ты… Похоже, гадалка была права, объективная реальность отторгает нас, мы здесь лишние…

– Слушай сюда, фантом безнадежности, в данный момент для нас нет ничего реальнее, чем перспектива окончательно подохнуть в ближайшие дни! – Глен говорила негромко, отрывисто, словно гвозди заколачивала. – И если ты вместо отчаянной борьбы за жизнь будешь разводить свою гнилую философию, то загнешься не через сто лет, а меньше чем через сто часов!

– Хватит лирики, – отмахнулся Вадим. – Не боись. Я сделаю все как надо, вдруг мне понравится… Короче, побарахтаемся еще. Это даже забавно…

– Забавно?

– Ну, если предположить, что Страшного Суда не будет…

– Скотина ты двуличная, – с чувством резюмировала Глен.

– Ты тоже не ангел.

Обменявшись любезностями, они надолго замолчали.

Потом Глен неожиданно попросила его рассказать о Земле. Она ее почти не помнила. Он добросовестно рассказал. Получилось страшненько. Из рассказа следовало, что дышащий на ладан животный и растительный мир планеты ведет неравную борьбу за существование с неконтролируемо плодящейся и мечтающей о бессмертии, полуразумной и продолжающей деградировать, всепоглощающей и ненасытной биологической массой.