Закон сохранения энергии на небесах

— А кто в этом виноват? Я? Такамагахара? Нет, виновата твоя собственная страна, виноват ваш проклятый конфуцианский режим, ваш заплесневелый Совет, ваше оскорбительное неравенство и подчинение одного кольца к другому, когда все должны поклоняться солнцу, а солнце — это император. Нет, это оставлять нельзя, мы снесём эти стены, мы сделаем женщин такими же усердными, разумными и добродетельными работницами, как и мужчины.

Неожиданно она встала, обошла стол, подошла к Си Ши и положила ладони ей на плечи.

— Си, это шанс наконец-то всё изменить. Те, кто хорош, не пострадают, а те, в ком есть порок, умрут. Мы наконец очистим этот костеневший, гниющий мирок, и ци снова начнёт циркулировать по живым клеткам, свободным от опухоли. Ты с нами, зайчик?

Бывшая ученица драконов, бывшая наставница, бывшая работница оружейной мастерской закрыла глаза и воскресила в памяти Дом Мандаринок, объятый дымом, кровавое месиво в глазнице Эмань, разбитый лоб Хамуцо, сидящей верхом на драконе с обеспокоенно смотревшем на неё Йечей, умоляющий и одновременно наивный взгляд Меркурии, просившейся в ученицы к производителю наркотиков, который нарочно отравлял людей из-за детства в гареме и пережитого ужаса Эдема. Неужели круговорот кошмаров никогда не закончится? Не проще ли действительно зачистить всё и начать сначала, чтобы ни у кого не было ни боли, ни обиды, а были бы все счастливы? Что это будет за мир? Тот, о котором они вдвоём мечтали?

Си Ши медленно кивнула головой.

— Ты права, О-Цуру. Тянь-Чжунго прогнил, там счастливы лишь порочные. Я вернусь, чтобы предотвратить возникновение сопротивления. Но на этот раз я тебя не брошу. Прости меня.

В глазах О-Цуру заблестели слёзы. Она крепко обняла бывшую подругу, бывшую соседку и единственного человека, кто так долго был с ней до того самого момента с грозовым зеркалом, когда пришло время переправить часть энергии на землю.

— Спасибо, Си. Даже если ты не стала кем-то великим, для меня ты невероятная.

Си Ши летела на Яшме назад, внимательно смотря вниз и подмечая важное, что могло бы дать представление о силе Такамагахары. Благо теперь солнечный свет делал скрытое во мраке ясным.

Ложью больше, ложью меньше. Она и так подвела очень много людей, чтобы быть прощённой. Ни к чему теперь строить из себя праведную.

Главное, чтобы О-Цуру ещё заблуждалась. Впрочем, если она себя в этом убедила, то её ничто не разубедит. Это же Стальной Журавлик, гнёт свою линию до конца. И плевать, сколько при этом прольётся крови, своей либо чужой.

Пусть кошмары вращаются, пусть дни сменяются ночью. Это лучше пустыни, опаляемой бесконечным, вечно восходящим солнцем.

* * *

— Надо бы помолиться предкам.

События понеслись как горная река. Никто не мог сказать, когда же именно началась война: точно ли в день пристыковки или спустя несколько дней, утром или вечером, с первого сражения или когда японская нога коснулась китайской земли — всё это было неизвестно. Но точно можно сказать, что Хамуцо ничего не увидела с Бирюзы, Аи по радио не дождалась сигнала, Йеча с отрядом из действующих и бывших учеников напрасно сидели в засаде и в траншеях, а Мийч зря уговорила Кью попробовать совместный полёт на аэрошаре.

Ополченцы ожидали одного генерального сражения. Участники армии Такамагахары ожидали, что никакого сражения не будет вообще. Хамуцо догадывалась, что на первых порах военные действия будут представлены небольшими стычками отрядов. Так и случилось. Война всё-таки началась: на лесных тропах, в оврагах, у деревень, возле рек, где разведчики становились лагерем.

Японцы и остальные сторонники Такамагахары, сошедшие с пристыкованного куска коры, не сумели перейти на землю Тянь-Чжунго за один и даже за два дня и при этом не хотели и не могли торчать на главных дорогах, они начали рассредоточиваться по всей восточной части, занимая деревни и выгоняя оттуда местных. По радио постоянно поступали короткие невнятные сообщения. Надо ведь было его прятать.

Хамуцо, быстро перешедшая из воздушной разведки в наземные защитники, всерьёз боялась, что против них будут танки, вездеходы, пулемёты, гаубицы, но японцы, видимо, не разогнались: против Тянь-Чжунго была только конница, ружья и катаны. Впрочем, у защитников тоже было пока слабое оснащение, потому что стычки происходили в лесах, возле деревень, где-нибудь на лугу — словом, на сильно неровной местности. Стороны сходились, обменивались выстрелами, потом выхватывали клинки, а затем японцы оставались перевязывать раны, а ополчение отступало ввиду своей малой численности. Боевые заклинатели пока держались в стороне: Хамуцо понимала, что иначе их выносливости не хватит.

Йеча сразу признал, что стратег он не блестящий, и доверил руководство своей ученице. И не пожалел. Только беспокоился.

— Мы не слишком ли быстро отступаем? Так и до Эрлитоу их доведём.

На что Хамуцо ответила, вытерев со лба пот после быстрого перехода: