Закон сохранения энергии на небесах

Многочисленные статуэтки Бирюзы были иные, чем те, что обычно видела Хамуцо и на земле, и здесь, она видела детализированные стоящие прямо либо устремлённые вверх фигурки Будды, мудрецов, воинов, красавиц либо же драконов, тигров, золотых рыб. А здесь фигурки точно не были фигурками, настолько они не выходили за пределы природы, из которой были взяты. Змеи повторяли контуры веток, незнакомые демоны угрюмо сидели в пнях, а особенно многочисленные жабы и лягушки так натурально сидели расплющившись на земле, точно просто маскировались под дерево. Фигурки были не особо детализированы и не покрашены, зато очень приятны на ощупь. Словом, Бирюза приблизился к достоверному изображению окружающей его природы, не прибегая при этом к извращениям, а просто следуя её течению.

Хамуцо не могла считать себя ценителем искусства, но ей почему-то показалось, что, наверное, гений Бирюзы не понимают, раз он так беден, живёт в маленькой тёмной мастерской и ходит в одном ханьфу.

Хотя обнаружилось, что Бирюза творил и из бамбука, но уже не искусство ради: трости, кадушки, табуреты, столики, плетёные кресла. Они просто были свалены в углу, как будто не были никому нужны.

— А к вам покупатели сюда ходят?

— Бамбуковое и часть фигурок я отношу в лавку, а за остальным ко мне приходят сюда.

— И часто? — прищурилась Хамуцо.

Бирюза стоял с поднятой над головой свечой точно американская Статуя Свободы, и взгляд такой же в никуда.

— Не очень, но прямо сейчас войдёт.

В дверь постучали три раза коротко и один стук долгий.

— Я здесь! — ответил Бирюза, и дверь открыли. Вошедший был закутан, и его силуэт был не вполне ясен, но кажется, это был человек. Правда, уж больно оборванный для Среднего кольца.

— Сяолун! — хриплым голосом воззвал он. — Мне ж-жабу, да побыстрее! Сил нет, как хочется…

Жестом свободной руки Бирюза попросил его успокоиться.

— А-а-а… — нетвёрдо протянул вошедший, заметив Хамуцо. — Д-добро пожаловать в наши ряды!

— Слыша вас, я не имею твёрдой веры в то, что с моей стороны будет хорошо продать вам жабу… — мягко произнёс Бирюза, но вошедший развернулся и пошёл на него.

— Ты резчик или кто? За что плачу, то беру, а т-тебя это не касается!

Слепец грустно улыбнулся.

— Слова гостя — награда и позор хозяина, — с этими словами он нащупал на полке с готовыми фигурками жабу из тёмного дерева и осторожно передал её вошедшему, и тот чуть ли не вырвал её, после чего запустил руку в карман и насыпал в забинтованную ладонь металлическую кучку.

Хамуцо моргнула: то ли это монета другого номинала, то ли "заработок" Эмань на самом деле ничтожно мал. Что сомнительно, раз она покупает себе алкоголь. Но не может же Бирюза продавать фигурки по такой цене, да ещё чтобы их у него вырывали, но при этом он был бы… такой как есть. А вообще эта сцена вызвала неприятный осадок: вошедший, скорее всего, не был адекватным.

— Он часто ходит? — спросила девушка, когда тот ушёл.

— Достаточно часто, но трудно назвать его ценителем. — Бирюза отсыпал монеты в сделанную им дицзян-копилку и начал свободной рукой разгребать часть бардака.

— Получается, Сяолун…

— Не моё настоящее имя, но зови меня им, когда рядом чужие по духу существа.

— Ясно…

Хамуцо снова боролась с собой, желая задать не очень корректный вопрос.

— Ваши фигурки… Если они не для ценителя, то они дорогие, потому что…

Бирюза, как всегда, догадался, что у него хотят спросить.

— Не всегда стоимость определяется обложкой, — загадочно ответил он.

— Материал? — с надеждой угадать произнесла девушка.

— Можно и так сказать.

Хамуцо ещё раз оглядела тёмное, неубранное, неуютное помещение со спёртым воздухом, где всегда была глубокая, лихая ночь.

— Наверное, трудно вам живётся…

Но тут дверь неожиданно распахнулась, и это был тот покупатель, что ушёл с жабой. Только теперь он шатался чуть сильнее.

— Слышь, С-сяолун, а би-билетики остались?

— Билетов полно, — отозвался ему Бирюза.

— Дай нам с муж-жиками пятёрку задаром, а? Мы ж т-тебе рис и чай обеспечиваем, хе-хе-хех! — он неприятно засмеялся, показывая редкие, точно стёсанные по бокам зубы.

Бирюза потянулся к другой фигурке с углублением, пошарил и вынул пять длинных бумажек с иероглифами и печатью.

— Держите. Послезавтра как обычно.

— Вот с-спасибо, слепой хуй! — Вошедший бережно, пусть и неловко, забрал бумажки. — Пусть тебе вс-с-се девч-чонки сосут!

— Предпочитаю ночные прогулки вдоль канала, — слегка обиженно улыбнулся Бирюза, как обычно, в сторону.

— Да у т-тебя все прогулки ночные, — забормотал и захихикал покупатель жабы, уходя и забыв закрыть дверь. — Только, б-бля, помойся в бане, з-заебал с-сальными патлами тр-трясти… Х-хуй волосатый…

— Что за билеты? — шёпотом поинтересовалась Хамуцо.

— В театр. Я там, что называется, доброволец.

Глаза у Хамуцо загорелись: вот что-то, а театры — это здорово. Наверное, можно попытаться сходить, не всё же по пагодам лазать, рано или поздно поймают, и тогда Си Ши точно запрёт их на десять лет в подвале.

Если в театре, конечно, есть вечерние представления. Тогда придётся рисковать попаданием в подвал.