Закон сохранения энергии на небесах

За спиной Софи грозно появилась огромная — метра три в холке — чёрная, лохматая, тощая и очень жуткая собака с длинными когтями и множеством острых зубов. Но отвратительнее всего была её голова — это были две башки, слитые в одну, как у неразделённых сиамских близнецов, где один поглотил другого. Так что у собаки было три глаза, две верхних челюсти и одна огромная нижняя. Дополнительного шика добавлял тот факт, что собака выглядела немного умершей от истощения.

— Что это за пиздоёбина? — произнесла ставшая бледной Эмань.

— Мой инугами[4], — ответила Софи. — Мне пришлось совершить мерзкую вещь, чтобы получить его.

— Ясно, это ёкай, — убито произнесла Эмань, чувствуя зловонное могильное дыхание монстра. — Слушай, Софи, нам было очень хорошо сегодня, давай не будем переходить к крайним мерам, ну?

Софи смотрела на мокрую плитку. Видимо, ей тоже было не по себе от своей собаки.

— Понимаешь, всё дело в том… дело в том, что когда Тянь-Чжунго начал войну с Эдемом…

Тут инугами ощетинился и зарычал. В этот миг со стороны Дома прибавился ещё один, куда сильнее доводящий до остановки сердца звук. Как будто кричал зверь прежде, чем умереть, только его уже придушили.

Эмань, ставшая белой как полотно, обернулась.

Это кричала заметившая их Рыжая.

— Ну пизда теперь… — еле слышно произнесла Эмань, отчётливо чувствуя запах крови, смерти и сосущего страха перед неизбежным.

Инугами прыгнул.

1. Отсылка на сериал "Во все тяжкие", где фамилия Хайзенберг была псевдонимом одного из главных героев — учителя химии Уолтера Уайта, занявшегося производством метамфетамина.

2. Кто вдруг забыл, фильм называется "Аватар 2: Путь воды", на этом и основана полушутка Эмань.

3. Тайбэй — столица Тайваня.

4. Инугами — ёкай (японское сверхъестественное существо), собачий дух, опасный и жестокий. Этого ёкая делает сам человек, особым образом убивая собаку: закапывая в землю по голову, уморяя голодом, а затем отрезая голову и освящая её в храме.

Глава 7. Самый тёмный час

— Простите, госпожа Ши, я всё-таки схожу к резчику, можно? — робко попросила Хамуцо в дверях.

— Идфи уфе! — Си Ши махнула палочками в сторону ворот. Тарелка с жареной курицей в рисе стояла перед ней на столе, заваленной бумагами: наставницу озарила светлая мысль, которую она записывала, параллельно составляя списки вещей. Волосы её были растрёпаны, а тонкие стрелки на глазах размазались. На время прекращения дождя Дом копошился, точно муравейник: казалось, что движется даже сама мебель, и утки тоже перетаскивают вещи, ставят самодельный частокол, обёртывают в солому и бумагу самое ценное и хрупкое, складывают в шкатулку свитки. Хамуцо так и не поняла, почему, но Си Ши объявила, что скоро на них нападут, и Дом, скорее всего, пострадает. Вещи прятали в каком-то не очень отдалённом подвале. Эмань ушла до этого, и это не могло не беспокоить.

— Он говорил о неприятностях и, наверное, скажет, как нам спасти Эмань, если вдруг ещё не всё закончилось и…

— Я фе фказала, идфи! Тофко не попадфи в нефриятнофти! — жевать и говорить одновременно у Си Ши не получалось. Эмань и Меркурия в этом деле преуспевали куда больше. Правда, Меркурия делала это очень редко. Кажется, она сидит в комнате. Помогать, видимо, не хочет, либо собирается внутри своего пространства.

На всякий пожарный Хамуцо напихала в глубокие карманы куртки побольше вещей первой необходимости.

Попытки найти Эмань ни к чему не привели: местоположение ларька с алкоголем Хамуцо не знала. Тщетно обегав район, она поспешила к каналу. На скамейке никого не было, тогда Хамуцо понеслась в мастерскую. По пути её остановил патруль ши-цза и попросил не бегать, чтобы не сбить кого-нибудь с ног. Девушку выводила из себя собственная медлительность. Чем темнее становилось, тем менее безопасным казалось всё вокруг.

В ещё догорающем естественном свете мастерская казалось ещё более заброшенной и какой-то обречённой в своём затворничестве с плотной дверью и забитыми окнами. Хамуцо постучала, молясь, чтобы Бирюза оказался внутри и чтобы при этом не спал. Мало ли, какой у него распорядок дня, раз для него не существует ни дня, ни ночи.

Небеса над небесами сжалились — слепец открыл дверь почти сразу.

— Очень приятно слышать тебя, Хамуцо!

— Нихао, — улыбнулась Хамуцо, следуя за жестом внутрь помещения, хотя для того, чтобы в мастерской было хоть немного света для гостьи, Бирюза оставил дверь приоткрытой. — Мы с то… вами очень плохо расстались в тот раз из-за Эмань. Вы, наверное, поняли, что она забрала с собой ту жабу?

— Стука о стол или полку не было, — кивнул резчик.

Хамуцо втянула носом воздух, готовясь ужаснуть своего нового друга.

— Она употребила те наркотики. Мы вовремя заметили. Пока всё обошлось, мы сделали вид, что ничего не было, и надеемся…

Девушка замолчала, следя за реакцией Бирюзы, но тот был, как всегда, спокоен и благожелателен.

— На что вы хотите надеяться?

— На то, что она одумается, всё вернёт и извинится, — выдавила из себя Хамуцо.

Бирюза обезоруживающе улыбнулся, показывая ряд молочно-белых зубов. Хамуцо померещилось, что они островаты.