Закон стаи

— Сыщиком ты был, сыщиком и остался. Не скучаешь по оперативной работе?

Агейко пожал плечами:

— А если и скучаю, то что от этого изменится?

3

Сердюков слонялся по штабу экологической партии из угла в угол. Несколько раз спускался к подъезду, где около дверей скучали два старичка в камуфляжной форме. К вечеру в огромном холле кто-то из помощников на всю катушку врубил магнитофон. И теперь на улицу рвался революционный мотив, подхваченный неунывающими партийцами-экологами: «Врагу не сдается наш гордый “Варяг”, пощады никто не желает…»

Честно признаться, он не верил в свою победу. Что он, Сердюков, в процессе предвыборной подготовки мог противопоставить мощному напору своего основного конкурента? Да ничего! У него не было ни денег, ни квалифицированных специалистов, ни агитационной поддержки, которыми обладал Пантов. Только воля да работоспособность. Даже плакаты с его фотографией, отпечатанные ничтожным тиражом на допотопных машинах старенькой марфинской типографии, провисели на улицах городка не больше двух дней. Кто-то из помощников конкурентов позаботился, чтобы их содрали.

В отличие от жены Сердюков не верил в победу. Он вспомнил, как за завтраком, когда он молча сидел с чашкой утреннего кофе, Жанна неожиданно наклонилась и поцеловала его в щеку: «Я настолько уверена в твоем успехе, что даже нисколько не волнуюсь».

Он отправился к телевизору: вот-вот начнут передавать первые результаты голосования. Первые сообщения оказались безрадостными. В Сосновке победу одержал предприниматель.

Сердюков, затаив дыхание, ожидал репортажа из марфинского округа.

Разноцветье заполняло экраны все больше и больше. Сердюков не заметил преобладания какого-то одного цвета, что говорило бы об образовании в новой думе партии-лидера. Новый парламент с переменным успехом наполнялся представителями различных партий. Кто-то среди его коллег уже праздновал победу, и из буфета, куда также притащили телевизор, уже слышались тосты и поздравления.

— Почти закончен подсчет голосов в марфинском округе, — сказала вдруг диктор. — Более чем уверенную победу одерживает представитель партии экологов Виктор Пантелеевич Сердюков.

У Сердюкова пересохло во рту. На экране карта марфинского района окрасилась в зеленый цвет.

— Пантелеич, тебя спрашивают, — кто-то сунул ему в руки трубку радиотелефона.

— Алло? — сказал он тихим голосом.

— Я же говорила, что ты выиграешь! — он услышал радостный голос Жанны. — Ну, чего молчишь?

— Не знаю, что и сказать…

— А у меня уже стол накрыт!

— Приезжай-ка лучше в штаб. Наверное, здесь будет банкет.

— Нет. Вы там как-нибудь сами, без меня. А я буду ждать тебя дома. Думаю, к утру доберешься?

Он молча слушал ее голос.

— Ну, что ты опять замолчал?

— Я понял, Жанна, что ты мне очень нужна. — И через полминуты уже сам забеспокоился: — Ну, чего ты молчишь?

— Ждут всегда молча, — наконец отозвалась жена, и ему показалось, что она плачет.

Кто-то из друзей подхватил его под руки и потащил в банкетный зал. Там уже разлетались в стороны пробки от шампанского. Впервые за историю областных выборов экологи набрали больше двадцати процентов голосов и получили большинство в думе.

Он протиснулся к столу, взял с подноса бокал. Придерживая его, чтобы не разлить, Сердюков постарался выбраться из толчеи.

— Поздравляю вас, Виктор Пантелеевич.

Он обернулся и, увидев Леночку Пряхину, смутился.

— Лена, ты? А как твой отпуск?

— Я приехала, чтобы поздравить вас.

— Спасибо, — он опустил голову, не зная, куда спрятать глаза.

Она положила ладонь ему на руку.

— Хотя и принято считать, что после случившегося, что между нами было, друзьями не остаются, но я не хочу вас потерять навсегда. Вы мне по-прежнему дороги.

— Ты уезжаешь?

— Да. Из Москвы пришел вызов. Я все-таки поступила в аспирантуру.

Кто-то нечаянно толкнул его под локоть. Бокал с шампанским, выскользнув из руки, разбился.

— На счастье, — сказала Лена и бросила из рук свой бокал на пол.

Их примеру охотно и весело последовали друзья и соратники: бокалы со звоном падали на пол и разлетались вдребезги.

Только сейчас Сердюков почувствовал, как вместе с силами его покидает и нервное напряжение, которое не отпускало его на протяжении многих дней. Он понял, что смертельно устал, но чтобы улизнуть с банкета, нужно было что-то сказать.

Он поднял руку, и все умолкли.

— Мы долго и упорно работали, и избиратели нам поверили. Теперь наш черед это доверие оправдать.

Он вышел на улицу и втянул носом свежий ночной воздух. Надо пройтись пешком, чтобы окончательно стряхнуть напряжение. Он спустился в подземный переход и, ускорив шаг, поспешил к дому.

4