Закон сталкера

Но мне-то всё равно не высунуться. Сейчас «монументовцы», продолжая стрелять, неторопливо обойдут меня с двух сторон, и просто расстреляют в упор. Или в плен попытаются взять. Но тут уж фигу им по бестолковым мордам. «Калаш» – автомат удобный. Перевернул, приставил горячий ствол к подбородку, нажал на спуск – ну и здравствуй, Сестра, поди заждалась братца в гости.

Но «монументовцы» не спешили идти на прямой огневой контакт с тем, кто неведомо каким образом превратил их товарищей в придатки Зеркала Миров, и вдобавок за шесть секунд отправил еще полдюжины бойцов в Край Вечной войны – или куда там уходят страдающие по аномалии фанатики после логического финала.

Они проще поступили.

Мое натренированное ухо даже сквозь стрельбу уловило хлопок капсюля унифицированного запала ручной гранаты, и легкое звяканье спускового рычага, упавшего на бетонный пол.

А потом мне под ноги упала «РГДэшка».

Вот когда время замедляется без всяких там вызываний тотема и прочей шаманской лабуды. Само по себе. Кто-то говорит, что в такие моменты вся жизнь перед глазами проходит…

Брехня это всё. Никакой ускоренной перемотки твоей биографии. Только стрелка секундная в башке медленно так тииик… тааак… И понимаешь, что осталось тебе жить на этом свете всего-то навсего три секунды. А может и того меньше. Гранаты – они как женщины. Бывают взрываются раньше срока, а бывают задумчивые. Любящие перед взрывом поразмыслить, паузу растянуть…

Тииик…

«Урод деревянный… – промелькнуло в голове. – Выживу – порублю на опилки».

…Портал возник из ниоткуда. Хлоп – и вот он, висит в двух метрах от меня. «Кротовья нора». Спасение.

Тааак…

Все-таки есть в человеке что-то необъяснимое. Силы какие-то, науке неизвестные. Которые просыпаются, когда звездец полный и всепоглощающий неотвратимо навис над твоей тушкой. Или под ней обозначился, в виде гранаты без кольца.

Я даже сам не понял, какая, такая силища швырнула меня в пространственную дыру, зависшую над полом. Только голени страшно заныли, и колени, принявшие на себя нереальную нагрузку такого рывка.

А потом я увидел отблеск взрыва, отразившийся от полированных стен портала. И гулкий, мощный хлопок позади себя услышал. Правда, приглушенный, ибо пространственные туннели имеют свойство гасить посторонние звуки. И боль перехода, выворачивающая наружу внутренности, показалась мне райским блаженством. Потому, что если болит и крючит тебя, значит, живой ты. Не сдох. Хотя были к тому все предпосылки…

* * *

Эта «кротовья нора» была и правда похожа на нору. Узкая, словно кишка тираннозавра. Похоже, у артефакта Дена заряд заканчивался, поэтому мне пришлось активно так извернуться, словно червяку в стремительно сужающемся проходе – и вывалиться из него на землю за мгновение до того, как он полностью схлопнулся за моей спиной.

Блевать больше было нечем. Поэтому я лишь непроизвольно рыгнул, когда меня, корчащегося на земле, подхватили мощные щупальца. И сдавили так, что едва не задушили на фиг.

– Хабар принес? – прозвучало над ухом.

Одна моя рука еще двигалась, но и к ней уже тянулось щупальце коварного дендромутанта, поджидающего меня возле выхода из портала. Понятно зачем. Получит своё, и на фиг я ему больше не сдался. Придушит – и бросит на радость ночным мутантам-трупоедам. Или сам сожрет, с него станется.

– А то, – сказал я, приставляя ствол автомата к корню-ноге. И несколько раз нажал на спуск.

Сами пули живому дереву может и по фигу. Но когда вместе с ними из ствола вырываются раскаленные пороховые газы, то даже мутанту типа Дена это вряд ли понравится. Ибо не только пулями одеревеневшее мясо раздирается, но еще и прожигается неслабо.

Словом, дернулся Ден, рефлекторно ослабив хватку. И мне этого вполне хватило, чтобы бросить автомат, дотянувшись до «Бритвы», выхватить ее из ножен, и рубануть по корню-щупальцу со всей дурацкой мочи.

Конвульсивно сокращающийся отросток упал на землю. И почти тут же рядом с ним – еще один, тот, что был ближе ко мне. А вот третий я отсечь не успел, хотя и примеривался – дендромутант довольно проворно отскочил назад и заорал дурным голосом:

– Всё, всё, хватит! Ну ошибся, поддался минутному порыву, с кем не бывает!

– Порыву, говоришь?

Я вернул в ножны «Бритву» и, обнажив меч Виктора, шагнул вперед. Мой нож, конечно, хорош, но ветки рубить все-таки сподручнее длинномерным клинком.

– Сдаюсь! Пощади! Отращивать корни очень больно, второй раз я не вынесу этой пытки!

Ден рухнул на колени – если, конечно, его нижние щупальца можно назвать ногами. Скорее, корни подогнул. Но выглядело убедительно.

Я остановился в трех шагах от дендромутанта. Иногда я совершаю грубейшую ошибку – поддаюсь чувству милосердия. Во всех Зонах ему можно поддаваться лишь в одном смысле – быстро и безболезненно убить врага. Добрый, душевный поступок. Потому, что можно и по-злому. Долго и мучительно. Что чаще всего и происходит, особенно если враг изрядно достал. А Ден заколебал меня почти сразу, как только я его увидел. И он это хорошо знал.