Закон трех отрицаний

– Три, – уверенно ответила Настя. – Так, по крайней мере, мне кажется. На втором этапе Лариса обнаруживает, что прикидываться дурочкой, которая к тому же имеет обыкновение накушаться таблеток и засыпать в самых неподходящих местах, очень интересно. Можно много чего услышать, когда муж разговаривает по телефону или со своими сотрудниками в офисе. И много чего увидеть у него в кабинете на столе, среди бумаг. И ей приходит в голову мысль это интересное собирать и дарить своему любимому Харченко, с которым она продолжается общаться и встречаться. А тот, в свою очередь, может использовать это как в служебных интересах, поскольку занимается экономической преступностью, а может и зарабатывать на этом деньги, продавая прессе. Я сегодня несколько часов просидела в Интернете и обнаружила, что львиная доля фирм и компаний, о которых журналист Маскаев писал всякую разоблачительность, незадолго до появления статей только создавались, или реорганизовывались, или меняли профиль деятельности, расширялись, разделялись, сливались и все такое. Одним словом, с ними происходили изменения, в ходе которых они могли обращаться в фирму Риттера. И все их дела и скользкие проблемы Риттеру были известны и наверняка обсуждались им вслух или лично, или по телефону.

– А как это доказать? – тут же спросил Ольшанский. – Это все на словах хорошо, а доказывать как будем?

– Это ваша забота, господин следователь, – усмехнулась Настя. – Мое дело – придумать. Потом случился третий этап, который легко доказывается. Владимиру Харченко что-то надоело. То ли он устал делить Ларису с мужем, то ли любовь прошла, то ли еще что, но он женился. И скрывал этот факт от Ларисы. Но она все равно узнала. Можете себе представить, что с ней было? Она вышла замуж за нелюбимого мужчину, периодически спит с ним, с утра до ночи ломает собственную личность, притворяясь наркоманкой, она таскает милому Володечке информацию, чтобы тот делал карьеру и попутно деньги зарабатывал, а он в ответ что вытворяет?

– Нехорошо, – покачал головой Селуянов, – некрасиво.

– Да сволочь он, – поддакнул сидевший молча Миша Доценко. – Давить таких надо.

– Еще успеешь, – Ольшанский кинул на Доценко острый взгляд и снова перевел глаза на Настю. – И что же наша Лариса? Решила отомстить?

– И как! Она приходит в «Практис-Плюс» к генеральному директору и предлагает свои услуги. План таков: она организует утечку в прессу клеветнической информации о фирме, и после появления статьи господин Чуйков на голубом глазу предъявляет газете иск. Тем самым поправляет свои финансовые дела. А человек, продавший газете информацию, оказывается в полном дерьме. Проще говоря, Лариса решила неверного любовника подставить по-крупному. И ей это удалось. Вот и вся песенка.

– Ну, тут проверить легко. – Ольшанский отправил в рот очередную плюшку, предварительно обмакнув ее в розетку с медом, и Настя судорожно сглотнула. – Завтра прямо с утречка кто-нибудь из вас поедет к Чуйкову и покажет фотографию Ларисы.

– Да я сейчас могу сгонять, – тут же подхватился Селуянов. – У меня уже и телефончики все есть. Позвонить?

– А фотография у тебя есть?

– Нет, – растерялся Коля.

– У меня есть. – Миша Доценко вынул из бумажника и протянул ему фотографию.

– Ишь ты, запасливый, – хмыкнул следователь. – Звони, Коля, договаривайся о встрече. А ты, Каменская, не торопись, песенка-то еще не вся. Ты уверена, что Ларису убил Харченко?

– Почти уверена.

– Из мести?

– Я думаю, скорее от злости. На него же наехали на семьсот тысяч долларов, а информацию ему дала Лариса. Он приехал просить, чтобы она помогла ему выкрутиться, раз уж так вышло по ее вине, а она сказала ему все, что думает о нем. И про его женитьбу, в частности. Может, еще про что-нибудь. Возникла ссора, оба были в ярости.

– Ну, положим, в ярость Харченко впал гораздо раньше, иначе пистолет бы с тобой не принес, – заметил Доценко. – Он приехал не просить помощи, а требовать и запугивать.

– Разумно, – согласился Ольшанский. – По пистолету у нас пока сведений нет. Место происшествия осмотрено плохо, дежурный следователь, проводивший осмотр, ничего умного не сделал и никаких следов, позволяющих идентифицировать убийцу, не зафиксировал. У нас остается надежда только на оружие.

– И на признание Харченко, – добавил Доценко. – Знаете, менты легче всех раскалываются, это давно замечено. Никто не знает почему, но это факт. Если грамотно его прижать, он сам все расскажет.

– Для того чтобы грамотно прижимать, дружочек, надо факты искать, факты, факты, – сердито перебил его следователь. – А у нас пока только мысли.

– А что, плохие мысли? – огорченно спросила Настя.

– Мысли замечательные. Но голые. Одежка нужна. Между прочим, среди этих прекрасных голых мыслей я так и не услышал объяснения ни странным звонкам неизвестных женщин, ни той лесбиянке, с которой Ларису застал муж. Или она лесбиянкой тоже притворялась?

– А что? Могла, – подхватил Зарубин. – Чтоб с мужем не спать.

В комнату заглянул Селуянов в куртке.

– Я поехал к Чуйкову, – сообщил он. – Как что узнаю – сразу позвоню.

Через секунду за ним захлопнулась дверь.