Закон военного счастья

Рост попробовал поймать ее руку, но она увернулась. Тогда он пошел на хитрость, попросил помочь ему напиться, и она помогла. Тогда он — цап ее за руку с ложкой, но она… вырвалась и чуть не заплакала. Рост даже испугался за нее.

— Ну ладно, ладно, ты что такая слезливая стала? — Он подумал. — Отвыкла от меня, да? Ничего, судя по ране, я теперь долго буду дома, успеешь привыкнуть.

Потом они сидели друг напротив друга, чинно разговаривали, обсуждали Раечку Кошеварову, которая ждала уже третьего ребенка, еще каких-то знакомых, даже Гуляб, давнюю подружку Кима. В разговорах этих не было ни смысла, ни особой значимости, но Ростик старался. К тому же он очень быстро уставал, так что все это как бы имело тот смысл, чтобы не утомлять его.

А через две недели, когда уже даже по ночам стало темно по-другому, как-то по-осеннему, его перевели в общую палату. В этой палате было двое выздоравливающих — Квадратный, который все-таки получил достаточное количество ранений, чтобы даже его сумели «подержать» в госпитале, и Витек Жуков, похожий на Цыгана, который у Ростика под Бумажным командовал ротой, а потом и батальоном. Он тоже дожидался выписки, скучал, приставал к местным сестричкам, из которых ни одна не призналась, что ей это не по нраву, и потому держался в отдалении.

Ростик попробовал было перетолковать со старшиной бой с черными треугольниками, но из этого ничего не вышло. Старшина сражение помнил чуть не по минутам, но как-то странно, словно пурпурные не стреляли, а по ним вели огонь только пушки людей. И толку от этих воспоминаний стало сразу гораздо меньше. К тому же, как Ростик понял, незадолго до того, как группа лодочек под командованием Вялого попыталась напасть на треугольники и целиком погибла, старшина вообще вырубился, и Ким приказал его заменить.

От этого Квадратный испытывал к Киму недобрые чувства, а перед Ростиком стыдился, хотя и нечего было — каждого, кто отключился в бою, следовало отложить в сторонку, чтобы не возникло лишних потерь. А может, старшина и на Ростика дулся, считая его виновником своего отстранения от боя с пурпурными армадами, и потому отношения были лишены непосредственности и тепла, к которому Рост привык с этим человеком. Так или иначе, но уже через пару недель, когда Ростик сам стал ходить и пробовал даже выбираться в сад за госпиталем, простирающийся к пруду и незаметно переходящий в парк «Металлист», старшину выписали. Так им и не удалось сгладить шероховатости, так все и осталось «на потом», хотя когда это «потом» должно было возникнуть, никто из них, конечно, не подозревал.

А в последних числах августа перед госпиталем остановилась роскошная, невиданная по местным, полдневным меркам машина Председателя, и ее шофер Чернобров пригласил Ростика на заседание в Белый дом. Выяснилось, там должно состояться важное заседание с выработкой стратегии на ближайшую осень и зиму, куда решили пригласить и Ростика.

Рост и сам уже некоторое время томился бездельем, одиночеством в своей палате, заброшенностью от Любани, мамы и даже Татьяны Федоровны, понимая, что это происходит не по черствости, а просто его, как всякого выздоравливающего, уже способного себя обслужить, контролируют, так сказать, мельком, на ходу, а потому с радостью переоделся и отправился к начальству. Тем более что Чернобров клялся-божился, что привезет его уже через пару часов.

Заседание оказалось довольно многолюдным. Лишь теперь Ростик с удивлением обнаружил, как много людей занято управлением города, в котором осталось едва ли пятьдесят тысяч человек. Если бы у человечества было столько пилотов, подумал он, тогда и над восточными степями мы бы установили господство… Впрочем, оборвал он себя, это с самого начала было неумной, ненужной и бессмысленной затеей.

Расселись без начальства, тихо переговариваясь. У председательского кресла обосновались все те же лица — Каратаев, Галя и теща Тамара. Что удивляло, так это наличие среди них Мурата, хотя даже Достальский расположился в задних рядах. Он устроился бы рядом с Ростом, но поздно заметил его, а Ростик, оказавшись на стуле, куда его усадил Чернобров, вдруг понял, что занял чье-то вполне обжитое, привычное место и слегка смешался. Или слабость после ранения давала знать. В общем, все с самого начала пошло наперекосяк.

Потом появился Председатель. Он быстро, довольно толково, как показалось Ростику, провел «перекличку» текущих дел, узнал, что подвоз продуктов питания от фермеров идет куда лучше, чем они планировали. Что строительство Бумажной крепости к октябрю будет, скорее всего, завершено. Что бараки для пурпурных, переброшенных от Одессы ближе к алюминиевому заводу, где для них было куда больше работы на карьерах, тоже построены и пленные уже стали переводиться туда небольшими партиями. Что второе, августовское посольство к пернатым и к дварам прошло без сучка без задоринки и что осуществлял его Сапаров…

А потом как-то все замерли и стали ждать выступления иного рода. И тут-то выяснилось, что Председатель решил самолично начертать ближайшую перспективу.