Закон военного счастья

— Бот что я скажу, — начал он, окидывая слегка рассеянным взглядом стол, за которым сидел. — Поработали мы неплохо. Совсем неплохо, лето прошло, так сказать, не зря. Но… — И он многозначительно поднял свой очень тонкий и длинный палец, призывая ко вниманию всех сидящих в его кабинете. — Есть многое, что следует улучшить, сделать более качественно, более… надежно, что ли. Например, мы не контролируем торфяники. А ведь зимой без этого будет трудно… Тепла, которым мы будем располагать в зимние месяцы, недостаточно для обогрева и тем более для выплавки алюминия.

— Есть мнение, — очень негромко высказался Поликарп, который сидел рядом с Достальским, — что зеркалами можно пользоваться и зимой, например для кипячения воды и даже выплавки стекла.

— Этого мало, — резко возразил Рымолов, — Останавливать производство недопустимо. — Он величественно покачнулся в своем кресле, оглядел уже не стол, а лица людей. — Нам необходим торф, необходимы другие энергоносители.

— Ну, тогда, кажется, следует пересмотреть договоренности с пернатыми о дани параболоидами, — отчетливо, как примерный пионер, вставил Сапаров. — В конце концов, первая договоренность — не догма, ее заключил на свой страх и риск Гринев… Ее можно и нужно менять, если потребуется.

Рымолов быстро посмотрел в сторону Ростика, оказалось, он прекрасно знал, кто у него где сидит, даже если не поднимал взор от своей родной столешницы. Ростик не понял этого взгляда, он лишь вздохнул и потер не очень хорошо выбритые щеки.

— А с торфяниками вообще следует решать, — в тон Сапарову добавил и Каратаев.

— К тому же теперь у нас есть гравициклы, — подала голос Галя.

Народ заволновался, кто-то стал спрашивать, что это такое и почему им раньше не рассказывали о новых машинах пурпурных.

— Это не машины пурпурных, — тут же взял инициативу Рымолов. — Это, дорогие мои, изобретение бывшего главного инженера одного из наших заводов Казаринова. Он вообще оказался гением, и, если бы мог, я бы ему… государственную премию дал.

— Так что же это такое, Арсеньич? — спросил Кошеваров.

— Это такая машина, с уменьшенным расходом топлива и с весьма остроумным приводом, которая может очень низко, практически в нескольких сантиметрах, летать над болотом, водой или прочей сколько-нибудь ровной поверхностью. Она снимает проблему передвижения в Водном мире и позволит установить контроль над торфоразработками даже без широкого применения гравилетов, которые, как выяснилось, против решительного врага не дают желаемого эффекта.

— Это что, вроде мотопехоты будет? — спросил Достальский.

— Лучше, — отозвался почему-то Каратаев. — Это будет подвижная, как кавалерия, массовая армия, позволяющая нам захватить не только торф, но и пустыни к востоку, и даже морское побережье, если… Если все будет, как мы захотим.

— Ничего не будет, как мы захотим, — вдруг спокойно, очень уверенно и убежденно сказал Ростик.

Лица всех людей повернулись к нему. Даже Председатель повернулся. Как показалось Ростику, он ждал и вот наконец дождался — этот неугомонный Гринев опять выступает в своем амплуа. Правда, перед этим он искоса встретился взглядом с Галиной. Это была какая-то ловушка, только у Ростика не было времени раздумывать, какая именно.

— По сути, вы, господа чиновники, планируете войну, — сказал Рост твердо, по ранению и вдруг усилившимся болям в боку решивший говорить сидя. — Но, во-первых, планируете ее как-то по-детски, без смысла, без конечной цели, без просчета ответных ходов противника, без учета возможного союза, например пернатых и дваров.

— Такой союз невозможен, — быстро ответил Каратаев.

— Почему? — внезапно удивился Достальский. — Гринев правильно говорит, этот вариант тоже нельзя сбрасывать со счетов.

— Пока такого союза не было, — продолжил Ростик. — Но только потому, что ни двары, ни пернатые не рассматривали человечество как серьезного врага. А если мы попробуем увеличивать дань, если попробуем бесконтрольно захватывать территорию, которую не можем даже толком освоить, тогда они начнут так думать.

— Нам необходимы торфяники, — быстро проговорила Галя.

— И с зеркалами… — начал было Мурат, но его никто не слушал, и он умолк.

— Вы уже очень много наделали ошибок и с треугольниками, и с пернатыми.

— Кто это «вы»? — воскликнул кто-то. — Называй персонально.

— Персонально я попробовал и получил объяснение о коллективном решении… — отчеканил Ростик, чувствуя, как, несмотря на слабость, злость и горечь снова затапливают его. — Я бы ее назвал круговой порукой, так что это бессмысленно. — Он перевел дух, продолжил:

— Беда не в персонах, а в том, что на своих ошибках, даже грубых, вы ничему не научились. Жаль, потому что это свидетельствовало бы, что вы все-таки способны руководить городом и человечеством. Но сейчас…

— А кто же тогда способен? — снова спросил тот же человек, теперь Ростик его заметил. Это был Вершигора. Определенно, это подтверждало идею о ловушке, но теперь поздно было об этом размышлять.