Закон военного счастья

— А ты сам бы попробовал, мигом разучился бы зубы скалить об этом самом… воспроизводстве. — Она покачала головой. — И слово какое выбрал — а еще офицер.

Ростик хотел было сказать, что офицер он доморощенный и по обстоятельствам, но не успел. Несмотря на уже заметный живот, Рая фыркнула и довольно резво убежала звать отца.

Илья Самойлович вышел заспанный, угрюмый, потирающий с болезненной гримасой правую руку, которая кончалась неудачно сформированной культей. Увидев Ростика, он немного поулыбался, но каждому стало бы ясно, что делает это он только из вежливости.

— Завтракал?

— Нет, еще не успел.

— Садись со мной, — предложил Кошеваров. — У нас будет плов, немного от вчерашнего ужина осталось.

— Плов? — удивился Ростик.

— Здешний, из местного проса, а не риса. Но все остальное — как полагается.

Они расселись вокруг длинного, довольно узкого стола, стоящего у них на заднем крыльце. Сколько себя Ростик помнил, у Кошеваровых всегда тут стоял стол, мальчишками они устраивали на нем теннисные турниры. Но этот был какой-то другой, вот Рост и спросил, почему так вышло?

— Прежний борым сожрал, еще в первую зиму, — хмуро ответил Кошеваров, сурово жуя свою кашу с кусочками не то курицы, не то вареной говядины.

Плов был не очень вкусный, и Ростик никак не мог понять, почему его называют пловом, но по солдатской привычке есть, если появилась такая возможность, и просто из вежливости тоже старательно жевал.

— Ты с какой целью заглянул? — поинтересовался наконец хозяин дома.

— Илья Самойлович, — начал Ростик, втайне досадуя, что к ним не вышел Поликарп. Он, как человек вхожий во все чиновничьи кабинеты города, знал немало и был бы ценным союзником, — может, подождем, пока Поликарп тоже появится?

— Нет, — покачал головой Кошеваров. — Он, наверное, уже убежал на завод. Сейчас, когда нужно город восстанавливать, они там днюют и ночуют. Очень много работы.

— Тогда так, — решился Ростик. — Я ведь, когда предлагал провести выборы на заседании позавчера, не шутил. Я действительно хочу, чтобы в городе прошли выборы и чтобы власти наконец почувствовали хоть какую-то ответственность за свои решения.

Кошеваров посмотрел на Ростика с улыбкой:

— Так ты заговор решил учинить?

— Я решил ударить в колокол. И потребовать от Рымолова, чтобы он…

— Мятеж не может кончиться удачей, — произнес Кошеваров неожиданно. — В противном случае его зовут иначе.

— Это и не будет мятежом, — возразил Ростик. — Это будет призыв к самому Рымолову придерживаться его же обещаний. Помните, когда он три года назад предложил себя на должность Председателя, то обещал разработать систему выборов?

— Конкретно, что тебя не устраивает? — спросил в упор Кошеваров.

— Чинуши средней руки могут начать бессмысленную войну, погибнут люди, и никто за это не понесет ответственности. Треугольники прозевали, город разрушен, но опять ничего — словно забыли шнурки завязать, не больше. И наконец, зачем в Белом доме толчется столько народу. У нас что — великая держава, десятки миллионов людей населения? Всем Боловском можно управлять двумя десятками ответственных управляющих и таким же количеством охранников. А у вас там только секретарш в два раза больше… Вам не кажется, что они просто объедают тех, кто действительно трудится на полях, на заводе, в мастерских?

Рост сунул в рот еще ложку каши, он чувствовал — еще немного, и он разозлится. А это было бы ошибкой, Кошеваров как махровый представитель чиновничества, не должен был почувствовать, что Рост испытывает к ним слишком уж определенную неприязнь.

И все-таки он почувствовал. Дожевал свой плов, выпил какой-то подозрительный на вид кисель, повздыхал и наконец выговорил:

— Никак не могу понять, ты завидуешь или действительно подходишь к этому как человек дела?

— Честно, — отозвался Ростик, — зависти к судьбе всех этих… убогих у меня нет.

Кошеваров опять грустно улыбнулся.

— Если их, то и меня, должно быть, убогим считаешь? — И посмотрел на свою культю.

— Вас нет, — быстро отозвался Ростик. — Иначе я бы сюда не пришел. Вы еще на Земле были на своем месте.

— Так ты хочешь знать, чем завершится твоя попытка восстановить кажущуюся тебе справедливость?

— Не кажущуюся, а настоящую справедливость, — возразил Ростик. — Ту самую, которая не позволит нам влезть в долговременные войны с соседями, которые в будущем… — Он подумал, имело ли смысл говорить о своих предчувствиях, и решился:

— Да, которые в будущем, скорее всего, станут нашими союзниками, потому что очень скоро на нас навалятся куда более сильные враги. И если мы не сумеем устроить справедливую, как вы сказали, систему, то не выдержим даже первого толчка. Поймите, я говорю это, потому что неэффективность, как и во времена прежних коммунистов, опасна.

— Я ведь тоже был коммунистом, — вздохнув, выговорил Кошеваров. — В те, как ты говоришь, времена.

— Но вы не собирались становиться гауляйтером Боловска.

— Не знаю, — очень печально проговорил Кошеваров. — Если бы Борщагов тогда победил, а не ты, может, я бы со временем пошел к нему работать.