Законодатель. Том 2. От Анахарсиса до Танатоса

– Много говорит тот, дорогой сочинитель басен, кто ничего не знает. Мало знает тот, кто мало учится. Впрочем, продолжим разговор о мере, – сказал радостно Солон, видя как Анахарсис его своевременно выручил. – Так вот, Питтак не знает меры сна. Он может опочивать очень долго, а Клеобул этой меры придерживается строго, очень строго. Зато Клеобул не знает меры власти. Он уже сорок лет правит государством и не известно, когда откажется от власти и откажется ли вовсе от неё когда-либо? Он не знает и знать не хочет о том, что властью не следует злоупотреблять. Не следует и в том случае, если кто-то тебя об этом упрашивает. Народ не любит, когда одни и те же властвуют долго и долго правят им, даже если они хорошо правят. А если плохо, то и подавно ненавидят власть. Поэтому знающий меру никогда не будет злоупотреблять властью, ибо ему воздастся – вдвойне, а то и более. А вот Фалес, в отличие от Клеобула, меру власти точно знает; он от неё вовсе отказывается. Но тот же Фалес не знает меры Вселенной, а египетские жрецы эту меру знают. Я не знаю меры любви к законам и афинскому народу, а Биант подобного рода меру знает. Можно смело утверждать, что всё разумное даётся человеку тяжело, зато глупое и безмерное – приходит само. А по сему, о, мудрейшие мужи, чтобы жить добродетельно, по законам божественным и человеческим, во всём важно следовать разумной мере, необходимо следовать знанию достаточного. Ибо то, что для тебя является самым важным, для другого может быть лишённым всякого смысла. В силу чего человек обязан разобраться в себе самом. Он должен познать самого себе. Познание себя является высшей и самой сложной ступенью человеческого познания, причём безоговорочно необходимой всякому разумному индивиду. Оно превыше всего. И пусть все это знают. Пусть знают, что, прежде всего, необходимо познавать себя; себя, а потом других и другое. И познавать нужно таким образом, чтобы применять и использовать познанное в повседневных делах. А посему я богам отвечаю такой гномой: «Познай самого себя». Этим я поддерживаю Фалеса, сказавшего «Познай себя», этим я поддерживаю Хилона, когда-то говорившего то же самое. Этим я выражаю мнение многих мужей требовавших «Знай самого себя», и будем его считать нашим общим, а не только Солоновым. Я его лишь озвучил и представил сейчас мудрецам, Пифии и Аполлону. А принадлежит оно всем нам, более того – всем разумным эллинам. Полагаю, Аполлону оно понравится. Причём говорю я не просто «Познай», а говорю – познай лучшее и следуй ему. Можно также познать и худшее, но не следовать ему. Лучшее и худшее уравновешиваются в мере. Следовательно, мера и познание – неразрывны, взаимосвязаны.

После некоторой паузы, подумавши, Солон решительно добавил:

– «Познай самого себя» – это еще и призыв ко всем людям, идти в храм, к оракулу, к Пифии, к Аполлону. Тут каждый желающий получит достоверное знание о себе, ибо сыну Зевса оно известно. И находится оно здесь, где расположен «Пуп земли». Следовательно, мудрейшие мужи, сообща утверждаем – «Познай самого себя».

Присутствующие одобрительно закивали головами и вполголоса обменялись мыслями друг с другом, и только Эзоп тихо буркнул себе под нос:

– Никто не хотел познавать себя. Ничуть не хуже гнома.

Однако его никто не расслышал. Дискуссию тут же, немедля, продолжил Хилон:

– Мужи мудрейшие, Селена премудрая, сказанное Фалесом и Солоном, поддерживаю и вновь провозглашаю, как когда-то ранее утверждал – «Знай себя». Ибо, что толку знать Вселенную, или нашу Гею-мать, ее растительный и животный мир, что толку ведать законы божеские и человеческие, если не знать себя. Пусть человек займется самопознанием. Благодаря этому он решит многие собственные проблемы и беды и станет достойным в глазах Аполлона и всех богов Олимпа. Таково мое слово.

Незамедлительно собственное соображение высказал Клеобул:

– Мудрейшие, а позволяет ли мудрость сдерживать других, лишать их слова, пусть даже оно и нелицеприятное и опасное. Слово – это единственное, чего нельзя забрать у человека. Его ведь можно лишить богатства, жены, детей, друзей, вещей, но слова никак не заберешь. Даже лишив человека языка, не лишишь его слова. Может быть, это лучшее из всего, чем обладает человек. Благодаря языку, высшая мудрость и найдется, и произносится, и ведомой станет богам и людям. Поэтому я говорю: «Будь одержим языком».

– Правильно! – воскликнул Эзоп, но затем возмущенно добавил, – обращаю внимание на то, что Клеобул похищает мои мысли. Тем не менее, я оставляю за собой право продолжить спор.

Он медленно, с чувством наслаждения допил из чаши вино, прошелся по каждому присутствующему здесь проницательным взглядом и вновь обратился к участникам мудрствующего застолья.

– Пирующие! – воскликнул творец басен, и тут же резко повернулся к Анахарсису, упрекнув его, – а к тебе это не относится, ты не пируешь! Но слушать можешь.