Законы безумия

– Не знаю. Иногда бывает, – запинаюсь, – тошнит, круги темные перед глазами… но это не часто. Возрастное…

– Ты вообще кушаешь? – внимательно осматривает меня с ног до головы.

– Конечно.

– Что? Как часто?

– Что за глупый допрос?

– И все же.

– Фрукты, молоко, кофе, не знаю…

– Худеешь?

– Нет.

– А почему тогда так питаешься?

– Нет аппетита.

– Таблетки какие-нибудь принимаешь?

– Нет.

– С циклом все в порядке? Задержки?

– Бывают иногда. Но я читала, что это нормально.

– Понятно. Смотри, – берет листок, – я напишу тебе, какие нужно сдать анализы, а ты по их результатам сходишь к врачу, он выпишет тебе препараты. И старайся, пожалуйста, есть, даже если не хочется. Хотя бы понемногу. И не стоит это игнорировать, иначе все может закончиться очень печально.

Киваю.

– Вот и хорошо. Иди, и пусть лучше Богдан тебя проводит, мало ли что. Будет лучше, если тебе помогут добраться до дома.

Из кабинета выхожу по стеночке. Чувствую себя отвратительно. А если учитывать тот факт, что Шелест меня там ждет, и того хуже.

– Что сказали? – накидывает шубу на мои плечи.

– Если не буду есть, сдохну.

– Нормально. Тебя проводить?

– Не надо, я сама могу.

– Я вижу, – заключает меня в кольцо своих рук, даже через шубу я чувствую его твердую грудь. Становится жарко. Щеки начинают пылать.

– Богдан, – голос за спиной заставляет вздрогнуть, – я тебя ищу, – обладатель голоса подходит все ближе, а потом появляется уже перед глазами, – Герда? – удивленно.

– Здравствуйте, – изо всех сил пытаюсь отойти от Богдана подальше, но он лишь сильнее прижимает меня к себе.

– Я могу спросить, чем вы тут заняты?

– Мам Марин, к врачу ходили, все, бабушкой станешь, – серьезно выдает Шелест, а я готова упасть в обморок, чтобы всего этого не слышать.

Марина округляет глаза, приоткрывая рот. Наш завуч – его мать… никогда бы не подумала.

– Он врет, – пытаюсь как-то исправить эту бредовую ситуацию, – мне стало плохо, и он отвел меня к врачу.

– Балбес, – Марина Юрьевна растягивает губы в улыбке, – я же поверила почти.

– Я пойду, – стараюсь расцепить его пальцы, – мне пора.

– Может быть, сходим поедим? Я как раз за этим тебя и искала, – вмешивается завуч, – а потом проводишь Герду.

– Я только за. Поесть – это святое.

– А я против, – себе под нос.

– Пошли, – он все слышал.

Толкает меня вперед, отступая вбок и перехватывая мою ладонь.

Мы идем в ресторан правильного питания в конце улицы, потому что, как оказалось, Баженова очень строго следит за своим рационом.

Я иду с Шелестом за руку и не ощущаю смущения. У меня на эту тему есть определенный пунктик, с Сомовым мы не целуемся и не ходим за руки в общественных местах. Никогда. Не знаю, но я всегда от этих касаний чувствую себя неловко на людях. А сейчас просто иду, даже не задумываясь о подобном. Хотя, возможно, просто потому, что мне и без этого не слишком хорошо.

Пока идем, Богдан с Мариной разговаривают о бое. Она возмущается, что он устроил цирк и позволил сопернику нанести несколько незначительных ударов. Потом говорит, что никогда больше не будет мазать его синяки мазью, и что вообще этот спорт не для нее. Богдан обещает, что как только получит пояс чемпиона мира, то сразу выполнит эту ее просьбу и уйдет из спорта. Она улыбается и нежно касается его плеча. Под их разговоры мы подходим к ресторану, и Шелест открывает матери дверь. Они улыбаются друг другу, говорят так, словно они хорошие друзья, и от этого зрелища мне становится больно. Больно от понимания того, что со своими родителями я никогда не смогу вот так просто болтать, смеяться… никогда.

Улыбаюсь, чувствуя, что глаза застелило прозрачной пленкой слез. Присаживаюсь на диванчик, закрывая лицо меню.

– Богдан, ты что будешь?

– А тут разве есть что-то вкуснее того, что готовишь ты?

– Вот кого-кого, а повара из меня точно не делай, – Баженова улыбается, я слышу это в ее голосе.

– Мясо буду, пожирнее.

– Это ресторан правильного питания, а не шашлычная, – не могу удержаться от колкости, кладя меню на стол.

– Вот, я с тобой полностью согласна. Ты вообще говорил, что на сушке.

– Уже нет, – листает меню.

– Я не хочу есть, кофе, наверное, буду.

– Тебе вообще сказали: жрать не будешь – сдохнешь. Хомячь давай.

Этот выпад получается резковатым, и я теряю дар речи. Это вроде как и забота, а вроде как и хамство…

– Богдан! – Марина Юрьевна укоризненно смотрит на сына, а потом мило улыбается мне. – Попробуй вот этот суп, очень вкусно, сама не заметишь, как съешь.

Киваю, очень в этом, конечно, сомневаясь. Зачем я с ними пошла? Я Шелеста терпеть не могу, а его мать вообще наш завуч! Где были мои мозги? Задаюсь этим вопросом, но почему-то чувствую себя, вопреки всему, очень комфортно…

– Герда, как твое горло? Целый месяц пролежать дома с ангиной, не позавидуешь…

– Сама устала валяться на кровати. Уже все хорошо, – уголки губ подрагивают, словно пытаются выдать, что я лгу.

– Ты поэтому месяц прогуливала?

– Я болела вообще-то.

– Да одна фигня.

У Марины начинает звонить телефон, и она, забрав свою сумку, выходит из-за стола.

– Наш завуч – твоя мама? – начинаю осторожно. – Просто говорили же…

– Она меня усыновила, – не переставая жевать.