Законы безумия

– Сынок, – протяжно, уголки губ ползут вверх, – ты слишком все идеализируешь. У тебя либо черное, либо белое. Но так не бывает. Часто мы зависим от обстоятельств, окружающих нас людей… я думаю, что Герда очень сильно зависит от того, что происходит вокруг нее. От людей, влияния, положения…

– То есть, я ей не пара, правильно понимаю?

– Разве я сказала именно это?

– Нет, – качаю головой, я прекрасно понял, что Ма имеет в виду. Понял, но признавать мне этого не хочется.

– Не обижайся.

– А на тебя-то за что?

– За слова.

– Глупости. Знаешь, обстоятельства обстоятельствами, но все всегда можно изменить. Если сильно чего-то хотеть и прилагать для этого усилия.

– Дай бог, – улыбается. Но я чувствую, что она переживает.

Мы еще долго сидим на кухне, болтаем о ерунде. Марина рассказывает об университетах, придирается с выбором специальности… а я, как помешанный болванчик, думаю о Гольштейн. Этот несчастный поцелуй снес мне крышу окончательно. Раздражаю сам себя и того нюню, в которого я превращаюсь. В голове шумит навязчивая мысль – она будет со мной, чего бы мне это ни стоило. Мне не впервой добиваться того, чего, казалось бы, мне вовек не видать.

Глава 15

Герда.

Трусиха. Черт! Черт!

Я обязательно завтра с ним поговорю, все объясню. Скажу, что просто перенервничала. Что после алкоголя и приставаний того типа у меня был стресс. Не знаю… что-то придумаю.

Морщусь, чувствуя тошноту. Голова уже не болит, но общее состояние можно смело назвать «вареная муха». Прикрывая глаза, заворачиваюсь в плед. Сознание быстро рисует наш поцелуй, тело покрывается мурашками, а сердце замирает. Хочется кричать. С лица не сходит улыбка. Все это было так неожиданно, как в фильме. Перекатываюсь на другой бок, поджимая ноги. Волнение нарастает. А вдруг этот поцелуй был забавой с его стороны? Вдруг он играет? Если это так, то я поступила правильно, решив уехать.

Но самое страшное другое – меня видела наш завуч. Его мать видела меня пьяную. Я даже что-то уронила. Так стыдно мне еще не было. То, что с утра ее не оказалось дома, было просто великолепно. Иначе я бы умерла там со стыда.

Утром без энтузиазма собираюсь в школу. Родителей до сих пор нет, и это немного радует. Надеваю шубу и выхожу во двор. Машина уже ждет. Водитель открывает двери, и я юркаю внутрь. По дороге смотрю в окно. Погода постепенно меняется. Весна медленно вступает в свои права. Солнца становится все больше. На парковке замечаю Вику, машу ей рукой. Прижав к себе сумку, иду ей навстречу.

– Привет, – улыбаюсь.

– Привет, рада видеть тебя в хорошем настроении.

– О, это уже сегодня. Вчера мне было не так прекрасно.

– Очень тебя понимаю. Слушай, – медлит, – а правда, что ты уехала с Шелестом?

– Да.

– И?

– Ничего.

– Серьезно?

– А что должно было быть?

– Ну не знаю, просто на этот счет о нем не самое лучшее мнение гуляет. И я переживала за тебя.

– Все хорошо. Я переночевала одна в его комнате, а на следующий день мы почти до вечера играли в приставку, – воодушевленно улыбаюсь, – но все не так гладко. Его мать видела меня в таком состоянии.

– Да ладно, с кем не бывает, – пожимает плечами.

– Его мать – наш завуч.

Вика округляет глаза, вертя головой.

– Серьезно?

– Ага.

– Блин. Да, я бы тоже, наверное, со стыда сгорела. И что? Что она сказала?

– Ночью не помню. А у Богдана я спросить постеснялась… хорошо, что утром ее не было дома.

– Спокойствие, малыш, только спокойствие.

– Стараюсь.

– Герда, Макс предложил мне встречаться, представляешь? – Вика закусывает губу, глубоко вздыхая.

Выглядит очень счастливой.

– Поздравляю. Слушай, еще минута – и я опоздаю. Увидимся на обеде.

– Хорошо.

Забегаю в раздевалку, быстренько снимая шубу. Потом так же быстро поднимаюсь на второй этаж, сталкиваясь с Пашей. Сомов смотрит на меня презрительно. Ухмыляется. Хмурюсь и очень хочу пройти мимо, но он не дает. Хватает за руку, вынуждая остановиться.

– Ну ты и с*ка, Гольштейн. Быстро перед Шелестом ножки раздвинула. Шл*ха ты, Герда, – Сомов брызжет ядом. Его взгляд полон ненависти, а у меня просто нет слов. Я стою посреди школьного коридора, слышу его громкий голос, вижу, как на нас оборачиваются проходящие ребята, как его компания ржет, позади него. Стою и не могу вымолвить и звука. Мой мир рушится, крошится в мелкую крошку.

– Что молчишь? Воды в рот набрала или же членом его подавилась, до сих пор отойти не можешь? – встряхивает меня за плечо.

– Паха, да она оглохла, походу, – они смеются, а я рыдаю. Там, глубоко внутри, в душе, я сижу на коленях, захлебываясь своими слезами.

– А я смотрю, ты ему завидуешь? – улыбаюсь, склоняя голову вбок. Я не могу упасть перед ним в грязь лицом, не могу заплакать, убежать. Нет. Это буду не я. Про меня могут сказать все что угодно, обозвать, унизить, но это лишь их домыслы и больное воображение. Я никогда и ни перед кем не склоню голову. Никогда и ни перед кем. – Тебе не дала, а ему обломилось? – приподымаю бровь.