Законы отцов наших

Месяц назад именно Брендон Туи вешал мне лапшу на уши: «Ты тот судья, который нужен, Сонни. Ситуация очень щекотливая, однако если уж надел судейскую мантию, будь готов ко всему. Взялся за гуж, не говори, что не дюж». Иного я тогда и не ожидала от него услышать. А теперь он знакомит меня с истинной причиной: оказывается, я в состоянии помочь моему другу Эдгару выйти сухим из воды. Черт возьми! Меня даже начинает тошнить, словно я только что ступила на берег с корабля после сильной качки. Я вижу свое отражение в стекле вращающейся двери «Паркера», и до меня наконец-то доходит: я скомпрометировала себя. Взялась за дело, от которого должна была отказаться, и теперь получается, что у меня нет иного выхода, кроме как помалкивать, пока Брендон Туи, как драный уличный кот, не оботрет об меня всю свою грязь.

Я перебегаю улицу, громко цокая высокими каблуками по блестящей мостовой Мерсер-авеню, покрытой солью и снегом. К тому времени, когда добираюсь до вестибюля «Грэшема», меня уже трясет. Я прикладываю руку к груди и сжимаю пальцами жемчужное ожерелье. В прежние времена судью, выполнившего такую просьбу, через пару-тройку недель обычно навещал посредник, представлявший заинтересованную сторону — в этом качестве, как правило, выступал адвокат или юрисконсульт, — который передавал конверт. В наши дни на взятки чаще всего уже не раскошеливаются. Теперь в качестве стимулирующего фактора используется дисциплинарная палка. Например, Брендону Туи ничего не стоит перевести меня в жилищный суд, где придется разбирать нудные тяжбы между квартиросъемщиками и домовладельцами, или в ночное отделение суда по наркопреступлениям, и тогда я буду видеться со своей дочкой только по выходным. Он сошлет меня на эту каторгу, не приводя никаких других объяснений. Вот о чем я должна, по его мнению, думать, в то время как он ускользает прочь, чтобы уведомить Галиакоса, что нужный намек сделан.

В состоянии ли я вести машину? Я отчаянно нуждаюсь в собеседнике. Нужно выговориться, излить кому-то душу. Но кому? Саю Ринглеру сегодня звонить бесполезно. Сэнди Штерн! Он знает, что делать. Вообще-то он предвидел такую ситуацию. Когда пошли слухи, что ко мне заходил Рэй Хорган, чтобы прощупать мое отношение к процессу без присяжных, среди некоторых моих коллег и друзей начался переполох. Штерн — единственный из всех, чьим советам я придавала значение, — предупреждал меня об опасности.

— Не обращай на них внимания, — сказал он мне. — Что бы там ни обещали тебе Рэймонд Хорган и комиссия по реформам, наплюй на них и забудь.

Мягкое, добродушное лицо Штерна с маленькими, глубоко посаженными глазами внезапно посуровело и стало жестким, когда я упомянула об обещаниях Хоргана. Перевод в суд по особо опасным преступлениям, полная независимость… Наверное, в тот момент я была похожа на Ширли Темпл. Он перегнулся через накрытый льняной скатертью стол в «Мэтт-бук», где мы обедали, наверняка с трудом подавив желание помахать пальцем у меня под носом.

— Сегодня Брендону Туи как воздух нужны ты и твоя безупречная репутация. А через два года эта комиссия станет забавным атавизмом, напоминающим о кратковременных и вынужденных реверансах возбужденному общественному мнению, и они заставят тебя сделать выбор между прекрасной новой должностью и твоими принципами. Тебе придется или прогнуться под них, или остаться прежней Сонни. В последнем случае ты увидишь кукиш с маслом. Не ты первая, Сонни. Это, позволь напомнить тебе, округ Киндл, где недюжинные умы век трудились над созданием систем, абсолютно неуязвимых для реформ.

Приблизившись к телефонам, висящим на стене, я начинаю рыться в сумочке. Из вестибюля «Грэшема» — высотного здания, возведенного в позолоченном веке, — доносятся звуки, свидетельствующие о том, что жизнь здесь, несмотря на поздний час, в полном разгаре. Вверх вздымаются мощные мраморные колонны размером с секвойю, между которыми висят длинные шторы из зеленого бархата. Высокий потолок — в пять этажей — украшен позолоченными фигурами херувимов и росписью в стиле Возрождения, изображающей Венеру и Купидона. Я принимаюсь выкладывать содержимое сумочки на мраморную полку у телефонов. Да куда же запропастилась проклятая записная книжка? Когда я была помоложе, мне не составляло труда запоминать телефонные номера. Штерна нет дома. Можно позвонить Марте, но та реагирует на подобные вещи слишком жестко, прямолинейно. Она будет убеждать меня обо всем сообщить. Но кому, черт побери? И каким образом я могу помешать этому факту обернуться против меня? Туи скользкий, как налим. Он вывернется в любом случае. Изменит пару слов и изобразит свои замечания в совершенно безобидном свете, а я буду выглядеть истеричкой и интриганкой. Через неделю его прихлебатели потребуют моей отставки.

И тут я вспоминаю, что в этом отеле остановился Сет. Сет! Мысль о нем — надежном, открытом, готовом помочь — вдохновляет меня.

— Мистера Вейсмана, — говорю я телефонистке, перейдя в третью кабинку, где установлен внутренний телефон.

— Никакого Вейсмана тут нет, — отвечают мне.