Законы стаи

По дороге оба молчали – обсуждать тут было нечего. Нельзя сказать, что до этого момента я никогда не сталкивался с нищетой. Сталкивался, разумеется. Но все же общее впечатление было очень гнетущим. И мы оба постарались поскорее выкинуть эту встречу из головы.

На следующий день мы вновь встретили старого Болвана – он дожидался нас. Похоже, тот участок дороги у развилки был для него самым тяжелым. Не из-за подъема вверх, а из-за нашедших себе бесплатное развлечение подростков.

Старик ничего не просил, даже не счел нужным поздороваться с нами. Он стоял возле несколько похудевшего свертка с циновками, поставленного на попа, и делал вид, что просто отдыхает.

И я, и Мари, мы оба видели, что стоит он там уже давно. И оба молчаливо согласились удлинить наш путь домой на эти жалкие десять-пятнадцать минут.

Мы поздоровались, так и не дождавшись ответа. Я вскинул циновки на плечо и пошел вперед. Старик молча ковылял сзади, но в этот раз, кроме циновок у него была с собой сумка, похоже, довольно тяжелая. Однако, при попытке Мари взять эту сумку, он грубо буркнул:

-- Не лезь!

Не стал он любезнее и на третий день.

Жители этой ложбины, похоже, перестали нас бояться или стесняться. Часть из них были профессиональные нищие. Особенно меня поразил покрытый какими-то чудовищными струпьями молодой мужик. Он шел по тропе сразу за нами.

-- Ну, нифига себе! – Мари говорила на русском, но у обитателей чужой язык не вызвал никакого интереса. – Оскар, ты не боишься, что мы какую-нибудь заразу кожную подцепим?

Ответить я не успел. Этот парень, не обращая внимания на нас и остальных людей, начал царапать себе лицо, осыпая собственные лохмотья крошевом. Под струпьями обнаружилась вполне обыкновенная кожа.

-- Лойка, воды принеси – рыло чешется. – рявкнул он.

Из хижины выглянула, точнее – почти выползла сравнительно молодая и изрядно пьяная женщина. Мужик взбеленился.

-- Ты, тварь, неужли все без меня выпила?!

Тяжелая оплеуха повалила ее на землю, где она начала неловко ворочаться, пытаясь встать. Впрочем, добивать ее мужик не стал. Грязно выругавшись, он продолжил соскребать с себя струпья.

Лицо Мари брезгливо сморщилось, а я заметил, с каким интересом наблюдает за ней старик.

-- Что, не нравится?!

Это был первый раз, когда он заговорил почти нормально, хотя в его вопросе скрывалась изрядная доля ехидства. Мари отвернулась от безобразной сцены и очень спокойно ответила:

-- Да, почтенный, не нравится.

-- А чем же тебе такая жизнь плоха?! Он сегодня поработал, дня на три, а то и на четыре себе выпивку обеспечил.

-- Может быть потому плоха, -- ответила Мари, – что выпивка не является целью моей жизни.

Старик неприятно захихикал и, обращаясь ко мне, сказал:

-- Ишь ты! Смотри-ка, цель у нее в жизни есть!

Надо сказать, что особого интереса у меня эти жители дна не вызывали. Так, легкое и мимолетное чувство жалости, не более. Я равнодушно пожал плечами и не стал отвечать, а обратился к Мари:

-- Пошли домой, я устал.

-- Эй ты! Как там тебя? Оскар вроде?

Мы уже уходили, но на голос я повернулся – старик торопливо ковылял за нами.

-- Оскар, – подтвердил я.

-- Ты, это… -- он как-то неловко попыхтел, а потом сказал: -- Благодарствую за помощь, Оскар.

В общем, это было довольно неожиданно. Я только кивнул головой и машинально ответил:

-- Да в общем не за что.

Продолжать беседу он не стал, развернулся и пошел к своей хижине.

По дороге домой Мари задумчиво спросила:

-- А ты заметил, как странно он говорит?

-- Заметил. Возможно, он приезжий.

Утром следующего дня мы продали дом Мари. В море не ходили, зато с утра успели попасть в храм и договориться насчет местного «венчания». Деньги я прикопал возле забора – мы решили, что так будет безопаснее.

За это время мы оба, и я, и Мари, вполне удачно мимикрировали под местных. Даже эту самую решетку молчания использовали уже совершенно машинально. Однако, ни она, ни я не представляли, как проходит местный свадебный обряд. Поэтому вечером Мари плотно вцепилась в Оллу.

Глава 30

Глава 30

МАРИ

Самая большая неприятность в предстоящей свадьбе поджидала нас после обряда. Сам по себе обряд ничего особого из себя не представлял. За приличную мзду жрец попел вокруг нас, побрызгал какой-то жижей с запахом дешевого одеколона, потом подал в руки Оскару небольшой хлебец, размером всего с ладонь и потребовал:

-- Отдели, сыне божий, долю положенную жене своей и чадам, и домочадцам…

По хлебу были нанесены довольно удобные риски. Оскар разломил хлеб, большую часть взял себе, кусок поменьше достался мне и совсем маленький – Олле. На данный момент она представляла собой тех самых «чад и домочадцев». Есть пришлось тут же, под любопытными взглядами приглашенных, а вот запить не дали.

А потом была свадьба. Обошлась она почти в пять серебрушек с лишним только за еду, и у меня сердце кровью обливалось, когда мы тратили деньги. Нам нужно было экономить каждый медяк, а мы расходовать НЗ на пиво для свары гопников.