Законы войны

— Не хочешь говорить, русский? Напрасно. Мы умеем заставлять людей говорить. При короле — мы заставляли говорить даже немых. Ахмадзай!

— Я, эфенди… — боевик шагнул вперед.

— Я поеду, посплю. До утра он должен заговорить.

— Слушаюсь, эфенди джагран.

— Слышишь, русский? Я оставлю тебя наедине с Ахмадзаем. Сначала он воевал против вас в горах. Но потом стал умнее и стал воевать против вас в городах. Мы хитрее вас, русский. И вы ничего с этим не сделаете…

— Милли хайен [79]… — сказал Аскер, повернув голову.

Следователь какое-то время изумленно молчал. Потом изо всей силы ударил Аскера по лицу, открытой ладонью.

— Не говори мне про Родину, свиноед. Рано или поздно мы придем к вам в дома и вырежем спящими. И вас, и ваших женщин, и ваших детей. Иншалла, так будет.

Аскер не слышал этого. Его вырвало, с желчью и кровью…

— Русская свинья…

Боевик презрительно посмотрел на русского. Вероятно, он был из тех, кто спустился с гор по амнистии. От террористической деятельности отказались далеко не все из них…

Следователь вышел, а за ним вышел и боевик. Они хорошо знали друг друга. Один допрашивал другого при англичанах, по делу о молодежной организации «Братья-мусульмане» (аль ихван и муслимун), которую король опасался смертельно и приказал выкорчевать заразу с корнем. Теперь они были на одной стороне.

— Он не заговорит, эфенди джагран… — убежденно сказал боевик, — я знаю таких. Он из коммандос [80], это точно. Одного из них мы положили в костер и поджарили заживо, но он так ничего и не сказал.

Следователь схватил боевика за грудки и подтащил к себе.

— Заставь его заговорить, — сказал он, глядя боевику в глаза, — и быстро. Если Юсеф заговорит у русистов раньше его, мы все окажемся на месте этого пса.

Боевик отвел взгляд первым.

— Хорошо, эфенди. Что с ним можно делать?

— Постарайся не отрезать ничего. Может, его придется менять.

Боевик кивнул:

— Тогда я возьму аккумулятор из машины. Он мне будет нужен.

— Бери. И заставь его говорить…

Они приехали на двух машинах, обе — «Датсун», надежные и неприхотливые внедорожники, в Кабуле таких полно. Эфенди джагран (господин майор, звания были как у англичан) уехал на одной из машин немного отдохнуть (с утра мотался по всем тюрьмам Кабула, пытаясь понять, что произошло), а боевик поднял капот второй машины и отсоединил аккумулятор. Немного подумал, прихватил еще набитый мелкой свинцовой дробью шланг, который держал в машине. Аккумулятора может и не хватить, а ведь потом еще назад ехать. Еще забрал пару проводов, с помощью которых «прикуривают» одну машину от другой…

— Иса! — приказал он одному из приехавших с ним сорбозов. — Встань у ворот и смотри не пропускай никого. А ты, Заеддин, встань сзади.

— Слушаюсь, эфенди… — поклонились оба сарбоза.

Подняв аккумулятор — здесь он усиленный, как от грузовика, это хорошо, — он потащил его в здание. Мельком глянул в глазок — русист сидел на своем месте, заблеванный, как свинья.

Может быть, он и не такой смелый и сильный. Может быть, и удастся заставить его заговорить…

Отворив дверь, он втащил аккумулятор и с гордостью взвалил его на стол. Потом достал из-за пояса провод.

— Смотри, свиноед. Это для тебя…

Русский открыл глаза и посмотрел на него.

— Ста да кха шакаа [81]…

Как только ублюдки вышли — Аскер открыл глаза.

Он чувствовал себя не так плохо, хотя голова и мутилась. Хотя в рвоте была кровь — внутреннего кровотечения не было, он сильно надкусил язык и собрал во рту кровь, чтобы в нужный момент показать, как ему плохо, что у него внутреннее кровотечение и он не представляет опасности…

Кто это такие? Он в этом и не сомневался — предатели. Афганские предатели, проникшие в полицию, скорее всего — из попавших под амнистию боевиков. Дознаватель — скорее всего, бывший сотрудник королевской полиции Афганистана, после переаттестации сумевший остаться на своем месте, — все же профессионал, а профессионалов не хватало. В королевские времена в полиции было немало предателей, тайных сторонников радикальных исламистов, замаскировавшихся «братьев-мусульман». Потому что король сам был предателем и лизал пятки англичанам, а исламисты — были те, кто вел войну и против короля и против англизов. Уже тогда движение сопротивления раскололось на тех, кто воевал за Афганистан, и тех, кто воевал за ислам. Первые в большей своей части уже перешли на сторону Белого Царя, убедившись, что его правление несет многострадальному афганскому народу мир и порядок. Вторые продолжали воевать, и эти — как раз из таких.

Предатели и изменники Родины.

Надо выбираться…

Он пошевелил пальцами — они онемели, но что-то еще чувствовали. Только бы не выронить… Как и у любого оперативника, работающего в кризисном регионе, у него было сразу несколько «заготовок», позволяющих вывернуться и перейти в наступление из самой неожиданной ситуации.