Закопчённое небо

В конце концов Каллиопа поверила, что мужа ее могут отправить на фронт, и страшно заволновалась. Вытирая слезы, смотрела она, как он надевает мундир.

— Аристидис, неужели призовут и тех, кто в отставке?

— А на кого опереться? На желторотых юнцов? Родина нуждается сейчас в старых кадровых офицерах. Мы прошли через все бури, у нас опыт. Дай мне мои офицерские ботинки.

— Офицерские ботинки? У тебя распухнут в них ноги. Ты разве забыл, что…

— От тебя, Каллиопа, у меня скорей распухнет голова. Давай быстрей. Хватит причитать!

Она принесла ботинки и стала на колени, чтобы помочь мужу надеть их. Но полковник вскочил со стула вне себя от гнева.

— Только этого не хватало! — закричал он.

— Но ты сам, Аристидис, не справишься с ними. И сердце у тебя колет, когда ты нагибаешься.

Стоя в стороне, Каллиопа молча наблюдала за мужем. Перакис долго пыхтел и бранился. Он никак не мог засунуть пятку в ботинок, и ему казалось, что виновата жена, не спускавшая с него глаз.

— Не пойти ли тебе на кухню? — проворчал он. — Что ты мозолишь мне глаза? Только несчастье приносишь.

— Хорошо, хорошо, — покорно согласилась Каллиопа и оставила его в спальне одного.

Наконец полковнику удалось надеть ботинки. Но при каждом шаге ему казалось, что гвозди впиваются ему в ступни. Он кривил ноги и передвигался с трудом.

Потом начались мучения с портупеей, сжимавшей его так, что трудно было дышать.

— Гм! Праздная жизнь, и вот результаты, — ворчал он, подойдя к зеркалу.

Но вдруг при виде своего отражения он оживился: на него из зеркала смотрел подтянутый, еще довольно бравый мужчина с высоко поднятой головой. И полковнику показалось, что стоило ему надеть мундир, как он сразу помолодел, вычеркнул двадцать лет, прошедшие с последнего военного похода… На самом деле он жестоко ошибался.

Ему сразу не пришло в голову, что, пока он стоит неподвижно, перед ним в зеркале лишь его фотография, которая через несколько секунд исчезнет. Как только он пошевельнется, начнутся покалывания в боку, легкая одышка, боль в ногах.

Перакис улыбнулся своему отражению, уверенный в том, что ему удалось обмануть время.

Потом, важный и торжественный, он вышел в переднюю. Каллиопа бросилась его догонять с чашкой горячего целебного отвара в руке.

— Пожалуйста, без этих глупостей. Убери свою чашку, — сказал он.

— Ты что ж, уйдешь натощак?

— Ладно, ладно. Не ворчи.

Он снизошел до того, что выпил залпом весь приготовленный отвар.

Надев шинель и фуражку, он помедлил немного. В передней появился Георгос.

— Гм! Может быть, нас сразу отправят на вокзал… Кто знает, — пробормотал он.

— Что? И ты не зайдешь домой? — испуганно спросила жена.

— Война есть война, Каллиопа.

Он стоял перед ней несколько растерянный.

Каллиопа бросилась ему на грудь и зарыдала. Она любила этого человека, упрямого, властного, превратившего ее жизнь в пытку. Она любила его, потому что лишь она одна во всем свете знала, какая у него прекрасная, чистая душа.

Полковник неловко погладил ее по волосам.

— Ну-ну, иди! Ну-ну, иди!..

Отстранив жену, он бросил строгий взгляд на сына.

— Смотри за ней, слышишь? Ты уже не ребенок. — Голос у него дрожал.

— Пана, но могут призвать и меня.

— Только этого не хватало: дать винтовки в руки безусым юнцам. — Последовал ряд наставлений. — Каждый месяц первого числа будешь ходить получать мое жалованье. Гм! II чтоб из твоих рук оно полностью переходило в руки матери. Слышишь? — сказал он со значительным видом.

— Хорошо, отец!

— И смотри, несчастный, не свяжись снова с какими-нибудь дурными женщинами или мерзкими певичками!

О дурных женщинах и мерзких певичках полковник говорил при всяком удобном случае, чтобы напомнить сыну о его прошлогодних отлучках из дома.

— Ах, Аристидис! — прошептала сквозь слезы Каллиопа.

— Гм! Ну, я пошел…

Дойдя до площади, полковник Перакис нанял такси. Портупея душила его.

— В генеральный штаб. Быстрей! — сказал он шоферу.

34

Улицы города, запруженные людьми, напоминали разбушевавшиеся реки. Завывал ветер.

В дверях и коридорах генерального штаба толпились офицеры. Они шумно приветствовали своих товарищей, обсуждали последние новости.

Полковник Перакис, распрямив плечи, прошел среди них. Он терпеливо сносил мучения, причиняемые ему портупеей. «Черт побери! От праздной жизни человек становится изнеженным, — думал он, медленно, с достоинством проходя по коридорам и то и дело останавливаясь на минутку. — Во что бы то ни стало надо проделать в портупее еще одну дырочку, иначе я пропал. К тому же в этих проклятых ботинках так распухли ноги…»

Два младших офицера обогнали его. Он приветствовал их снисходительной улыбкой. Да, его помнят до сих пор, хотя столько лет он не показывался на люди. Теперь, конечно, эти два офицера делятся впечатлениями: «Ты видел, кто прошел? Это полковник Перакис. Удивительно! Столько лет минуло, а он нисколько не изменился! Что ты говоришь? Да, он в отставке, но какое это имеет значение! Ты даже не представляешь, как щепетилен он в вопросах чести». Старый полковник был взволнован до глубины души, и слезы готовы были навернуться ему на глаза.