Закрытие темы

«Дзинь, дзинь», – трамвай зазвенел, и одёрнул себя Сергей Филиппович: плохо он думать стал о дочери. Ведь не пьёт же, не курит, грамоту не так давно заслужила, а посмотришь, другие… Пусть. Пусть: лучше с тем на диете балбесом, чем с каким-нибудь Юрой. А другие, посмотришь – оторопь берёт. Просто жутко становится. Газету брать в руки боязно. На улицу выходить не хочется. И куда только те смотрят, кто смотреть должен? Видеть и думать должны, и принимать решения? Достукались. Долюбезничали. Досюсюкались. «Чернявенькая»!.. Нет, Юра, милый ты мой, это ты во всём виноват, это из-за таких, как ты, всё происходит, ты же гад, Юра, ты на себя посмотри, ох, дрянь какая, к стенке ему отвернуться, чего захотел, пошёл прочь отсюда, чтоб ноги твоей здесь больше не было, негодяй, мерзавец!..

Сергей Филиппович даже каблуком топнул – так завёлся.

И одно за другим нахлынули на Сергея Филипповича воспоминания, да такие гадкие, что в самую пору что-нибудь сделать – взять да и сделать что-нибудь назло всем, кто в нём сомневается… И вспомнилось ему, как он бюллетень выхлопатывал, только бы на собрание не ходить, – обсуждался тогда щекотливый вопрос о некоторых нелицеприятностях, и каждый голос имел значение. А когда перенесли собрание, улизнул в отпуск. А когда из отпуска высвистали, – опоздал на полтора часа, сославшись на электричку. Вспомнил он, как неуклюже, неловко отказывался от внезапной услуги начальника их отдела: тот предложил на машине домой подвезти, и сослуживцы, конечно б, увидели, а снимали начальника со дня на день, причём по инициативе снизу. И другие вспомнились ему бяки. И захотелось ему раз ногой ещё топнуть – да что ногой! – кулаком по столу стукнуть: хватит, хватит, достаточно! И стать не таким, совсем не таким, а другим каким-то.

Пока переживал всё это Сергей Филиппович, приключилась остановка «Техникум». Вошла на «Техникуме» согбенная старушка с банным веником в сумке, и Сергей Филиппович уступил место бабуле. (Сидел он, как помним, на первом сиденье.) Теперь Сергей Филиппович стоял возле самой кабины водителя, и взгляд его лёг на с той стороны стекла прикреплённый план маршрута трамвая. Такая верёвочка, а на ней кружочки:

«… Улица Наладчиков. Улица Строителей. Техникум. Остановка по требованию. Четвёртые бани. Гостиница. Кольцо».

Вот-вот, оживился Сергей Филиппович, остановка по требованию! Сколько раз он ездил тут, и никто никогда не требовал остановки. А ведь есть она, остановка, и можно её потребовать.

Остановка действительно была, и в то же время её как будто и не было – такая была загадочная остановка. Дело в том, что от остановки «Техникум» до остановки «Четвёртые бани» раскинулся впечатляющих размеров пустырь, можно сказать, поле, и поле это, если опять-таки остановками мерить, будет содержать их три – такое большое, но положили быть всего одной остановке и то «по требованию», потому что незачем выходить в этом месте. Растёт тут всякая чепуха вроде кипрея, камыша, осоки, ивы кой-где растут; когда трамвай мимо них проходит, бывает, из-за ив утки вылетают, кряквы, и, стало быть, есть там водоём, возможно, болото. От «Техникума» до «Четвёртых бань» равномерно разбросаны по земле кирпичи, деревяхи какие-то, покрышки автомобильные, будто смерч постарался. Очень мрачное место. Трамвай быстро его пролетает, совсем как поезд, и так иногда раскачивается от быстроты, что Сергею Филипповичу приходится держаться за поручни двумя руками. Но сейчас он держался одной, другую кверху поднял, между ног дипломат зажав.

Трамвайный водитель (женщина) посмотрела в зеркало и сразу же догадалась: требует! Сергей Филиппович требует, недвусмысленно требует остановки.

Трамвай остановился.

Сергей Филиппович вышел.

Трамвай, грохоча, ушёл.

Если не касаться ничего сексуального, а ничего сексуального здесь, разумеется, нет, выходку Сергея Филипповича (или буквально: выход Сергея Филипповича – из трамвая) допустимо объяснить в терминах психоанализа. Но мы не будем распространяться о вытеснении одного другим, оставим в покое, так сказать, сублимацию и даже подчеркнём совсем наоборот: не сублимацию, а то, что, наоборот, Сергей Филиппович своему, казалось бы, неожиданному требованию остановиться мог иметь ничуть не мудрёную мотивацию, например любопытство. Столько раз проезжать мимо и ни разу не полюбопытствовать: что за пустырь, почему утки летают? Или просто желание совершить променаж после дум невесёлых, прогулку тропинкой по свежему воздуху – чего ж тут непонятного? Самому Сергею Филипповичу его поступок не казался странным. Казался очень даже понятным.

Он дышал полной грудью.

С тропинкой, однако, выходило так, что вдоль трамвайных путей её не было, – значит, Сергею Филипповичу, раз он собрался в гостиницу пешком идти, следовало идти по трамвайным путям непосредственно или не идти вообще в гостиницу, а идти гулять в глубь пустыря по единственно имеющейся на то тропинке, что и сделал тут же Сергей Филиппович; он пошёл в глубь пустыря, в камышовые заросли.

Он пошёл.