Закрытый показ

– Спокойно. Все… хорошо, – вслух произнес Юрий, поудобнее обхватывая пилу пальцами. – Сначала – плата за кино. Потом разберемся с Рэдом. Потом освобожу Кристину. А там… там видно будет.

Пока Юрий готовился к очередной ампутации, озвучивая вслух свои намерения, Рэд даже не шелохнулся. На данном этапе его личный план состоял из одного пункта – обезопасить себя и ребенка от этого однорукого сумасшедшего. Малыш за его спиной продолжал беззаботно агукать, с интересом вертя головой по сторонам.

Тем временем Юрий пристроил полотно пилы на уровне плеча. Поразмыслив, он решил, что пилить кость в этом месте будет значительно сложнее, и переместил зубья на сгиб локтя. Грязно-серая кожа, пожираемая некрозом, вызвала у него ассоциации с потрескавшимся пергаментом.

– Знаешь, почему у меня больше не было жены, Рэд? – спросил он. Не дождавшись ответа, сказал: – Я ведь пытался найти себе новую бабу… После того как убил Аллу вместе с этим… любителем чужих вагин.

Он провел пилой по руке, завороженно глядя, как послушно разъехалась в стороны кожа. Затем еще раз, увеличивая разрез. Запузырилась кровь, черная и густая, как расплавленная смола. Боли почти не было, только странное ноющее жжение, как от татуировочной иглы.

– Открою тебе секрет, – снова заговорил Юрий, продолжая пилить. – После смерти жены у меня никогда не вставал на живых баб. Чего я только не пробовал, даже таблетки принимал. И тогда однажды я провел эксперимент. Задушил колготками одну шлюху прямо в машине. Представляешь, Рэд? У меня была эрекция, как у семнадцатилетнего! Не поверишь, я драл ее до утра, пока не взошло солнце! Вот так.

Пила легко рассекла больную плоть и наткнулась на кость. Юрий хмыкнул. Он справится. И не с таким справлялся…

– Карпыч убивал бомжей, а я душил проституток… Ездил по провинциальным городкам… снимал дешевых шлюх… душил и трахал их до изнеможения…

Юрий стал пилить кость, глядя немигающим взглядом на быстро расширяющуюся рану. Боль притупилась, хотя кровь продолжала вытекать гнойным ручьем.

– Скольких ты убил? – с отсутствующим видом спросил Рэд.

– Точно не помню. Кажется, четырнадцать. Я… Я пытался найти нормальную бабу! – визгливо выкрикнул Юрий. Его губы тряслись, сердце с силой колотилось в грудную клетку, будто желая вырваться наружу. – Но у меня не вставал! И все это после того случая!

– Посмотри наверх, Юра.

Железные зубья неожиданно застопорились, пила застряла в кости. Юрий перевел дух. Ему нужно немного отдохнуть. Ведь осталось совсем ничего!

– Юра, – снова позвал Рэд. – Просто взгляни наверх.

– Ты проклял нас всех своим фильмом, старый упырь! – простонал Юрий, будто не слыша режиссера. Он рванул пилу на себя, звук треснувшей кости отозвался болью в черепе. Еще несколько судорожных движений туда-сюда – и рука повисла, удерживаемая лишь лоскутом кожи с мышцей. – Никто из нас не обрел счастья! Все в могиле! На весах! И в этом твоя вина, чертов гоблин!

Он выругался – зубья пилы запутались в развороченной плоти, и обрубок почти отпиленной руки бестолково болтался. Издавая жалобные всхлипы, Юрий отшвырнул пилу и дернул здоровой рукой за культю. В глазах потемнело от боли, и он даже порадовался этому – организм еще на что-то реагирует. А значит, он еще жив. Пока что жив.

Еще один рывок. И еще. Удивительно, какой крепкой может быть кожа!

Рэд с суеверным ужасом смотрел, как сидящий на полу безумец остервенело дергает почти отпиленную руку, выдирая ее из сустава. Когда ему это удалось, Юрий кинул пилу в стекло и встал, шатаясь.

– Вот мой платеж… – прохрипел он.

Ему почудилось, что рука пульсирует, как живая. Словно… словно он держал не собственную отпиленную конечность, а рыбу, которую только что вытащили из воды, скользкую и извивающуюся. Юрий даже поднес руку к глазам, чтобы убедиться, что он ошибается. Затем он оглянулся по сторонам:

– Где… ведро? Куда класть?!

– Его не было, Юра, – ответил Рэд. – В восемь утра бросили бутылку с молоком для ребенка. В этот раз не дали даже воды. А в девять утра… спустили это. Я говорил тебе, но ты не слышишь.

Юрий медленно поднял голову. Из люка в потолке свисала веревочная петля. И как он сразу ее не заметил?!

– Почему… почему ты решил, что петля для меня?

– Не знаю. Но, наверное, смерть в петле предпочтительнее той смерти, какой умерли Жанна с Алексеем, – хмуро ответил Рэд.

Юрий снова посмотрел на веревку. Странное дело, петля завораживала и манила его, словно стакан прохладной воды для страдающего жаждой. Будто мягкая кровать, которую он не видел целых десять дней и на которую хочется плюхнутся и уснуть, позабыв обо всем на свете. Импровизированная виселица притягивала его как… долгожданная свобода.

– Я не полезу в нее, – вырвалось у него. – Я… не хочу умирать. Я хочу увидеть дочь!

Он стоял, с серьезным выражением лица разговаривая с веревкой, а кровь, вытекающая из страшной раны, образовывала на полу черную лужу.

– Я хочу видеть Кристину, – отупело повторил Юрий.