Закулисье Февраля. Масоны, заговорщики, революционеры

Собрание состоялось на квартире Максима Горького и с его участием. Тут были, прежде всего, представители думских фракций: от социал-демократической фракции неизменный Чхеидзе (и, кажется, Скобелев). от с.-р. – Керенский. Затем от революционных партий и групп были: Шляпников от большевистского ЦК, я от меньшевиков-интернационалистов, Юренев от объединенцев, какой-то представитель от с.-р. организации. Наконец, присутствовало еще несколько человек, в частности – обязательный участник всяких общественных, революционных или демократических собраний, Н.Д. Соколов.

Беседа на этом собрании сосредоточилась вокруг вопроса о настроении в рабочих массах и других слоях населения. Высказывались все, и никто не сообщал о таких настроениях, которые бы заставляли ожидать скорого взрыва революции, никто не высказывал никаких таких ожиданий. Единственный участник собрания, который дал сведения, отдаленно напоминающие относительно таких перспектив, был хозяин квартиры: Горький сообщал об оппозиционных настроениях в военных кругах, и то – в их верхах…

Повторяю, революция была на носу, но никто, по-видимому, ее не предвидел на собрании, где были представлены все революционные течения и организации, и где о положении и перспективах не могли не говорить. Не помню, какое решение было принято на этом собрании по поводу затеянного Рабочей группой шествия рабочих к Государственной Думе. Во всяком случае, это собрание потребовало еще своего продолжения. И действительно, состоялось еще раза два собрание примерно в том же составе, но уже не на квартире у Горького, так как за нею была уже слежка…

В самый день этот (23 февраля. – К.П.) по заводам была распространена также нелегальная прокламация Инициативной группой и другими партийными организациями. И в этот день началось то выступление рабочих и главным образом работниц на улицу, которому суждено было превратиться в начало революции…

Руководства движением и выступлением масс не видно было. Что делали в это время другие партийные организации, я не знаю. Что касается нашей, правда, слабой Инициативной рабочей группы, то она за эти дни не собиралась: она существовала как сумма единиц, но не как целое. Мне кажется, что и другие организации должны были чувствовать себя тогда песчинками перед взбаламученным морем, вышедшим из берегов.

На улицах я за дни 24 и 25 февраля встречался случайно кое с кем из знакомых рабочих, которые сейчас же ставили предо мною вопрос: что из этого выйдет? Я ничего определенного не отвечал, – вернее‚ выдвигал в ответ то же “если”. В свою очередь, я считал необходимым говорить со своими собеседниками о том, что надо делать, – и тут, кроме вертевшейся в голове мысли о Совете Рабочих Депутатов, я ничего указать не мог…»

Ерманский О.А. Из пережитого (1887—1921 гг.). М. – Л., 1927. С. 136—139, 142.

Из воспоминаний Константина Константиновича Кротовского (Юренева), лидера Межрайонной группы РСДРП

«Сейчас я уже точно не помню, через кого именно… Межрайонный Комитет получил предложение делегировать своего представителя на предстоящее “совещание общественных деятелей”, назначенное на квартире у Максима Горького. Наш комитет принял это предложение и поручил мне пойти на вышеуказанное совещание. На нем, насколько я помню, присутствовали: Скобелев. Чхеидзе, Керенский, Пешехонов и Горький, как хозяин. Революционное подполье было представлено довольно полно. От Иниц[иативной] группы меньшевиков был Гриневич (позже член Исп[олнительного] Комитета Петр[оградского] Совета Раб[очих] и Солд[атских] Деп[утатов]); от Петерб[ургского] Комитета большевиков – прис[яжный] пов[еренный] Пожелло (партийная кличка “Владимир”…).

В уютной столовой Горького за стаканами чая весьма оживленно был обсужден вопрос о политической ситуации в России, и в частности в Петербурге. Наши разговоры носили крайне общий характер, Это была чистая “словесность”. Сколько-нибудь реальных предложений было два: 1) предложение М. Горького, проектировавшего издание нелегального информационного листка, который вполне объективно фотографировал бы политические события, особенно из области позорной деятельности Двора и его камарильи. Я помню, Горький довольно обстоятельно доказывал необходимость такого листка, уверял, что он произведет колоссальнейшее впечатление на общественные и рабочие круги; денежные средства на издание этого листка – по словам Горького – должны были найтись. Техническое издание листка выпало бы на долю нелегальных организаций.