Закулисье Февраля. Масоны, заговорщики, революционеры

Так вот, Сухомлинов предложил поощрить Владимира Николаевича министерской должностью – главноуправляющего по делам физического развития населения Российской империи. Император, конечно же, одобрил подобную инициативу, нисколько не подозревая о подвохе. Ведь новая структура потребует новых ассигнований. А как к росту казенных трат относился действующий первый министр? Крайне отрицательно! Неудивительно, что ближе к полуночи к Николаю II обратился напуганный министр двора барон В.Б. Фредерикс, тесть Воейкова, с просьбой отсрочить обнародование данного назначения до личной беседы с Коковцовым.

Царь воспринял протест премьера с огромным раздражением. Тем не менее 6 декабря с ним поговорил и… прислушался к его доводам. Если Фредерикса Коковцов поднял на ноги напоминанием о родственных связях того с «олимпийским» генералом, которые Дума и левая общественность едва ли оставят без внимания, то властителя, судя по всему, переубедил угрозой собственной отставки и ссоры с Думой, часто враждебной к несогласованным с ней актам. Глава правительства и вправду явился в Царское Село с соответствующим заявлением об уходе. В какой-то степени повторилась история весны 1911 года: суверена вынудили исполнить чужую волю. А такое Николай II не прощал никому…

Сухомлинов не ладил с Коковцовым тоже из-за денег. Минфин норовил сэкономить везде – и на аграрной реформе, и на перевооружении армии. Любопытно, что за Воейкова министр хлопотал в декабре, а не в мае или июле 1912 года, то есть перед отъездом российской команды на Олимпийские игры в Швецию (5—27 июня) или по ее прибытии из Стокгольма, когда проблема успешности российского спорта имела заметное международное значение. Ведь наши завоевали всего пять медалей (две серебряные и три бронзовые), тогда как хозяева – шведы – шестьдесят пять. Тем не менее летом вопрос о переводе спортивной работы на государственный уровень не возник. Сухомлинов «проснулся» зимой или… его «разбудили». Кто-то из коллег подсказал Владимиру Александровичу, как спровоцировать премьера на неадекватный поступок.

Так или иначе, а казус Воейкова лишил первого министра высочайшего доверия, самой важной опоры. Другой исполин, способный удержать от падения – общественное мнение – дистанцировался от Коковцова спустя ровно два месяца. 6 февраля 1913 года сто сорок депутатов, в основном от крайне правых и националистов, предложили Думе принять закон о принудительном выкупе в казну Московско-Киево-Воронежской железной дороги, которой управлял родной брат Владимира Николаевича Коковцова, Василий Николаевич. Петицию подписали и П.Н. Балашов (83-й), и В.М. Пуришкевич (79-й), и Н.Е. Марков (7-й), и В.В. Шульгин (140-й). Палата 8 февраля отправила документ на экспертизу в комиссии финансовую и о путях сообщений. Те идею одобрили, и 27 марта Дума запросила у правительства соответствующий проект. Однако представитель Минфина С.Ф. Вебер заявил от имени шефа, что кабинет решительно против данной затеи, что организаторам акции и требовалось. Коковцова тут же обвинили в пристрастности и семейственности.

Началась целая кампания по дискредитации премьера. Пиком ее стало думское заседание 27 мая, когда Н.Е. Марков, живописуя огрехи преемника Столыпина, воскликнул: «Красть нельзя!» – чем вызвал уход всех министров из правительственной ложи. Коковцов, кстати, отсутствовал в ней, будучи с императором в Москве. По возвращении он запретил министрам посещать Таврический дворец, пока со стороны Думы не прозвучит официальное извинение. Николай II 31 мая грозное распоряжение одобрил, но… вместе с тем убедился в завершении «медового месяца» между председателем Совмина и парламентскими партиями. Итак, Коковцов утратил обе основы своей власти и превратился в колосс на глиняных ногах. Рухнуть мог в любой момент, удобный монарху.

Ну а скандальный закон о выкупе железной дороги Дума приняла сразу в трех чтениях 7 июня 1913 года, по докладу депутата-кадета, инженера, сибиряка Н.В. Некрасова. 25 июня Госсовет думский акт отклонил, изрядно порадовав премьера. Увы, то была пиррова победа. Николай II уже знал, кем заменит неуживчивого финансиста. Обходительным, вежливым, тактичным, толковым и энергичным А.В. Кривошеиным. На что и указало учреждение 7 июня 1913 года новой министерской структуры – канцелярии главнонаблюдающего за физическим развитием населения Российской империи. Понятно, что должность занял В.Н. Воейков.