Залечишь мои раны?

— Дурак, — не отложи Глаша нож несколько минут тому, сейчас бы ему было суждено полететь по столешнице, сбивая по пути остальную посуду. — Ты решил поиграть в выманивание на живца? Совсем сдурел? Не помнишь, чем закончилось в прошлый раз?

К сожалению, Ярослав помнил. Слишком хорошо помнил, чтобы повторять свои ошибки сейчас.

— Я хотел отправить их к тебе. Там было бы безопасней, но Саша не согласится, к сожалению.

— А ты собирался спрашивать ее мнение? Я думала, всучишь билеты, а потом лично задраишь люки самолета, чтобы наверняка долетела до пункта назначения.

— Думаешь, я не понимаю, насколько виноват? — Яр сощурился, бросая в сторону няни совсем не дружелюбный взгляд. Она грамотно давила на самые больные мозоли.

— А ты понимаешь? Ну, так осознания недостаточно, ты попытайся и поступать соответственно. Или к такому жизнь тебя еще не готовила? Я не готовила?

— Чего ты хочешь от меня?

— Да ничего я не хочу, — в фразе Глафиры прозвучала дикая усталость. — Я хочу, чтоб все у вас было хорошо. Вот и все. Чтоб ты не делал глупостей, чтоб Саша не искала причины твоих тараканов в себе. Много?

— Нет.

— Я тоже так думаю.

— Я сказал Саше о Диме.

— Слава богу. А сам?

— Я не могу пока, Глаша. Так будет лучше, для нее лучше. Если мне придется сорваться в ночь, думаешь, ей нужно об этом знать? Я разберусь с этим, а потом мы уедем. На столько, на сколько Саша решит. И будем только мы. Но сначала…

— Какой же ты дурак, мой мальчик, — покачав головой, Глафира обошла стол. — Ты ей сейчас нужен. А не когда‑то потом. Но ты же все равно не передумаешь, правда? — получив кивок в ответ, женщина закрыла глаза — на другой ответ она даже не рассчитывала, к сожалению.

— Если ты уговоришь Сашу поехать с тобой, я буду благодарен.

— Я не буду уговаривать, можешь даже не просить. Просто предложу. А она откажется. Потому что в отличие от тебя, хочет быть с тобой в горе и в радости. Не только в своем горе, но и в твоем, а ты этого никак не поймешь.

— Он не причинит ей больше вреда. Это все, что мне нужно.

К сожалению, заложенное природой, генами, воспитанием, высшими силами, в конце концов, ничем не сломить. В Самарском было заложено жуткое упрямство и умение полагаться только на себя. Его побороть не смогла ни Глаша, ни когда‑то Снежана, ни теперь Саша.

— Я встречаюсь со Снежкой. Завтра.

— Хорошо.

— Не уверена.

— Почему? — стоило Глаше перевести тему, как напряженный до предела Ярослав немного расслабился.

— Потому, что для тебя — Дима теперь враг, а для нее — до сих пор брат. И ей ничуть не легче, чем тебе. Вот только в отличие от тебя, у которого вокруг люди, готовые выслушать, помочь и поддержать, ей обратиться не к кому. А проблемы у вас одни на двоих. Впрочем, у нас у всех общие проблемы.

В разговоре наступила пауза. Подумать было о чем и Яру, и Глаше. Когда родной человек становится не просто чужим, но предателем, на душе становится тяжко. И если Ярослав преобразил эту тяжесть в гнев и жажду мести, Глафира этого сделать не смогла. Ей было безумно жалко тех мальчишек, которые когда‑то гоняли в футбол, а потом грязные, с синяками и песком в волосах мчали к ней на блины. И девочку, которая бессменно ждала их на трибуне, тоже было жалко.

Ей было безумно жалко, что дети растут, а вместе с ними растут и их проблемы.

* * *

— Отлично, а теперь вполоборота, — распорядившись, Снежана сделала несколько шагов назад, надеясь поймать еще один удачный кадр. Сегодня работа шла хорошо. Наверное, так всегда — стоит в одной сфере наступить беспросветной безнадеге, в другой обязательно все пойдет на лад. Причем чем лучше становится в этой сфере, тем хуже все в той.

Сегодня фотосессия шла очень, очень хорошо.

— Снежана, — когда Аня окликнула ее, Снеже захотелось раствориться в пространстве и времени, лишь бы не пришлось… — Поговори ты уже с ним, наконец.

Игнорируя всякие правила субординации, которых они все же пытались придерживаться на работе, Аня подошла к начальнице, отобрала фотоаппарат, всучивая вместо него орущий во всю телефон.

Ей снова звонил Марк.

— Скажи, что я перезвоню, — не спеша приближать трубку с уху, Снежана вытянула руку, делая последнюю попытку отсрочить разговор с помощью Ани, но она была непреклонна.

— Нет. Бери, — кивнув на телефон, помощница повернулась к модели, командуя: — Перерыв.

И точно так же, как модель не думала противиться воле Ани, так и Снежана сдалась под ее взглядом.

Отойдя в противоположный угол студии, подальше от чужих глаз и ушей шумно выдохнула, собираясь с силами, а потом нажала на зеленый значок, предчувствуя не самые приятные секунды своей жизни.

— Алло, — она закрыла глаза, ощущая, как к лицу приливает жар. Давно ей не было так стыдно.

— Не помешал? — судя по тону мужчины, он не удивился бы, получи в ответ «да».

— Конечно, нет, — ответ получился неуверенным и очень уж виноватым. Но как разговаривать с человеком, которого усердно избегала больше недели? Причем делала это настолько неумело, что он прекрасно понял, что избегают именно его.