Залив Голуэй

– И куда же они подались? – спросил отец.

– В Америку.

– О, бедняжки, бедняжки, – запричитала мать. – Им пришлось покинуть все, что они любили.

Бабушка перекрестилась, а за ней перекрестились и все мы. Изгнание. Америка. Последнее пристанище.

– Мистер Маллой, все это случилось только потому, что Чемпионке была необходима еда… – начал Майкл.

Но Оуэн Маллой перебил его:

– Когда я приходил туда, я хорошо рассмотрел твою лошадь. Прекрасное животное. И мне понятно, почему ты считаешь, что она заслуживает только самой лучшей травы. Faugh-a-Ballagh, – сказал он.

– Faugh-a-Ballagh! – воскликнула я. – Это был боевой крик ирландской бригады, которая сражалась на стороне французов, когда те нанесли поражение англичанам в битве при Фонтенуа[24]. «Все с дороги! Faugh-a-Ballagh!»

– Faugh-a-Ballagh называют скаковую лошадь, – поправил меня Маллой.

– А-а-а… – Иногда я оказываюсь даже слишком образованной – на свою беду.

– Линии твоей лошади, ее мус-ку-ла-ту-ра, – он почему-то произнес это слово по слогам, – навели меня на одну мысль. Она вполне могла бы участвовать в охоте вместе с «Полыхающими из Голуэя».

– Охотиться?

– Вы наверняка слышали о «Полыхающих из Голуэя», – продолжал Маллой. – Это компания джентльменов, которая развлекается тем, что преследует верхом собак, которые в свою очередь преследуют лисицу. Они еще обожают выряжаться и трубить в охотничий рог. Как дети, ей-богу. Не-зре-лость, крайне несдержанное поведение.

– А почему они называются «Полыхающие»? – спросил Джозеф.

– Есть две версии. Согласно первой, они, выпив не-ве-ро-ят-ное количество пунша с виски, устраивают дуэли и начинают палить вдруг в друга. А согласно второй, они как-то подожгли одну гостиницу неподалеку от Бирра, когда навещали там другую ватагу охотников. Каждая из этих версий может быть правдива – или даже обе.

– Вы, похоже, немало знаете о них, мистер Маллой, – заметил папа.

– Когда я был еще мальчишкой, мой отец работал у Пайка на конюшне. И я ему немного помогал. Что бы разного ни говорили про джентльменов, которым принадлежит ирландская земля, лошадей они действительно любят – однозначно. Дворянство может закрывать глаза на то, что Мерзавцы Пайки пристают к дочерям своих арендаторов, но если Пайки будут плохо обращаться со своими лошадьми, им этого не спустят. И старый майор, и его сын, молодой капитан, оба выезжают вместе с «Полыхающими». Именно Пайки со своими дружками в следующем месяце устраивают Голуэйские скачки на старой скаковой трассе у Паркмора.

– Куда я и выставлю свою лошадь, – сообщил ему Майкл. – У меня есть спонсор – мистер Линч.

– Что ж, очень пред-при-им-чи-во. На той трассе есть стены и изгороди, – сказал Оуэн Маллой, словно размышляя вслух. – Это называется стипль-чез[25] – еще с тех пор, как двое жителей Корка скакали наперегонки от церкви до церкви. В Паркморе любой мальчишка с конюшни умеет ездить верхом.

– Как и вы сами в свое время? – спросил Майкл.

– Да, как я, – ответил Маллой. – Я выиграл несколько скачек, пока одно падение не остановило меня.

– Падение? – переспросила я.

– Конечно, наездники падают все время, – подтвердил Маллой.

Выходит, Майкл может не только потерять лошадь, но и свернуть себе шею?

Тогда, может быть, ему не нужно вовсе…

Но еще до окончания этого вечера Оуэн Маллой согласился пустить Чемпионку на свое пастбище и сказал Майклу, что поможет потренировать ее перед скачками. Взамен Майкл прополет поля Оуэна и выделит ему что-то из своего выигрыша.

– До скачек осталось всего две недели, – заявил Оуэн. – Нас ждет большая работа. Начнем с завтрашнего дня.

– Чемпионка способна на это, и мы тоже, – сказал Майкл.

***

Майкл и Оуэн проложили трассу на пастбище, огороженном каменными стенками, которые возвел еще прапрадед Оуэна Маллоя. Они уложили кусты дрока в высокие кипы, сложили кучи из камней, установили на два больших валуна перекладину – взятую у Джозефа клюшку для ирландского травяного хоккея, а также использовали в качестве препятствия сами ограждающие стены.

Они работали с Чемпионкой длинными летними вечерами, когда солнце и не думало садиться до десяти или даже до одиннадцати часов. В течение дня Майкл полол Оуэну поля с ячменем и овсом, а тот, со своей стороны, предоставил Майклу старый сарай, чтобы держать в нем Чемпионку и спать самому. До этого он ночевал в доме Майры и Джонни, и Майра была рада, что он уходит.

– Все, хорошего понемножку, Онора, – сказала мне Майра в тот день, когда Майкл ушел от них. – Мы с Джонни слишком долго ждали собственной кровати, чтобы переживать по поводу того, что нас может услышать Майкл, спящий на чердаке.

Майра обожала намекать мне на различные радости семейной жизни.

– Теперь мне понятно, почему по Барне бегает так много ребятишек, – сказала она, – хотя порой мне трудно поверить, что наши родители вытворяли то же, что и мы с Джонни.

– Я бы не стала их об этом спрашивать, Майра.

– Сама все поймешь, Онора.

– Думаешь, я смогу научиться этому так же легко, как ты?