Залив Голуэй

Майра продолжала рассуждать о Кэмп-Дугласе, но мы были уже почти в центре города, и я перебила ее, сказав, что полковник старается улучшить условия там. Только вот денег на обслуживание тюрьмы ему выделяют мало, и, что бы он ни делал — как-то улучшал условия содержания или разрешал посещение пленных, — «Чикаго Трибьюн» подвергала его нападкам как копперхеда — «медную голову». Там дразнили тех, кто был мягок к южанам или симпатизировал сепаратистам. Газета утверждала, что все ирландцы — демократы, народ ненадежный. «Полковник что, сам не понимает, — писали газетчики, — что узники его тюрьмы только и ждут удобного случая, чтобы бежать и сжечь Чикаго? Они враги. А с врагом нужно вести себя жестко».

— И многие влиятельные люди в правительстве согласны с «Трибьюн», — заключила я.

— А эти деятели из «Трибьюн» уже забыли, что наши мальчики тоже были в тюрьмах на юге? Те лагеря еще хуже, — сказала Майра. — Мы уже жаловались, писали разные письма, но если наша сторона будет такой же плохой, как они… Господи Иисусе, Мария и Святой Иосиф! Война — самая безумная штука, которую когда-либо изобретало человечество.

* * *

Войдя в офис, я подошла к своему столу в углу. Здесь я была вне всех горячих обсуждений. Каждый день десятки людей приходили сюда на встречу или с полковником, или с олдерменом Комиски, или с мистером Онахэном, или со всеми тремя сразу. Одни были спонсорами Бригады, другие — поставщиками, предлагавшими контракты на обеспечение лагеря. Бывал тут и разный праздный народ — эти искали возможности перекинуться парой слов по тому или другому вопросу, а затем задерживались, чтобы обсудить военную стратегию и некомпетентность Вашингтона.

Такая конференция шла и сейчас. По внешнему виду двоих мужчин, беседовавших с олдерменом Комиски, можно было решить, что они обсуждают политические вопросы Чикаго. Это были такие же олдермены. Интересно, доживет ли Джеймс Маккена до тех времен, когда Бриджпорт вольется в Чикаго, а сам он будет представлять его в муниципальном совете? «В следующем году, — говорил он. — В 1863-м мы станем частью Чикаго».

Я начала разбирать почту. Всю неделю я читала печальные просьбы от семей пленных предоставить какую-то информацию. И среди них было очень много ирландцев. Обычно эти письма начинались со слов: «Я обращаюсь к вам как к ирландцу, нашему соотечественнику, зная о вашей преданности Ирландии, которую мы разделяем. Заклинаю вас…» Их сыновья ушли сражаться из Теннесси в составе 10-го пехотного полка под названием «Мятежные сыновья Эрина» в Форт-Донелсон или Форт-Генри. С тех пор от них не было ни слова. Убиты ли они? Попали ли в плен? «Ради бога, пусть они будут в плену, пусть сейчас находятся у вас в Кэмп-Дугласе». Их имена удивительно напоминали список Ирландской Бригады: Джон О’Нил, Патрик О’Доннелл, Энтони О’Брайен, всевозможные Мерфи и Маккарти. В этих письмах люди пытались объяснить, что парни с Юга воевали не за сохранение рабства или отделение, а просто потому, что «мы живем в той части Теннесси, где все за конфедератов. Просто всех захватила лихорадка войны, а мой сын не трус, а ирландец, готовый постоять за себя. К тому же разве не говорят фении, что после войны мы все вместе будем освобождать Ирландию?»

Останься мы в Новом Орлеане, Пэдди был бы сейчас в армии конфедератов и воевал бы против Ирландской Бригады. Случилось то, чего я боялась. Ирландские парни, такой страшной ценой выжившие в Великий голод, сейчас маршировали в составе своих отрядов, чтобы убивать друг друга.

Я открыла письмо из сегодняшней стопки. «Многоуважаемый командир и основатель славной Ирландской Бригады, — прочла я. — Я понимаю, что вашу честь, должно быть, осыпают проклятьями ваши соотечественники, пребывающие в смятении и страданиях. Мы, втянутые в этот катаклизм…» «Все это очень напоминает манеру изъяснения Оуэна Маллоя», — подумала я, вчитываясь в крупные буквы слов. Так может, это он и есть, наш Оуэн? Перевернув страницу, я прочла в конце: «С огромной благодарностью, ваш Юджин Маллой».

Боже ты мой, возможно ли такое?

— Полковник Маллигэн! — крикнула я. — Как в Америке будет звучать имя Оуэн?

— Юджин, полагаю.

Оуэн Маллой! Наш сосед по Нокнукуруху! Прошло уже почти пятнадцать лет с момента их отъезда. Все это время мы ничего не знали о них, и вот теперь… Оуэн писал, что его сын Джеймс, семнадцати лет, служивший в 10-м пехотном полку Теннесси «Мятежные сыновья Эрина», был объявлен пропавшим без вести и, предположительно, был убит в боях 8 февраля. Прошел уже месяц, но его жена в своей великой материнской вере продолжает надеяться вопреки всему: может быть, их мальчик все-таки находится в плену у полковника?

Джеймс был двухлетним малышом, когда они уезжали. Джеймс, выживший чудом: молоко у Кати было совсем жидким. Ее вернула к жизни еда, которую передавала нам Майра, и это спасло мальчика. Джеймс.

— Полковник! — вновь возбужденно воскликнула я, размахивая письмом и пытаясь что-то объяснить.

Мужчины опешили от неожиданности, когда я ринулась к нему через всю комнату.