Залив Полумесяца

К счастью, Нермин была копией отца, и от матери Ракель-хатун, которая умерла родами в силу возраста, ей ничего не досталось. У девушки был тот же невысокий, как у паши, рост, те же русые волосы и мутно-зелёные добрые глаза. Эсма Султан полюбила ее всей душой, потому что знала – иного ребенка ей иметь не суждено. И всю свою нереализованную материнскую ласку она отдавала Нермин, была ей такой матерью, о которой когда-то мечтала сама – доброй, понимающей, нежной, готовой в любой момент выслушать и простить.

Разумеется, купаясь в любви доброго отца и ласковой матери и будучи единственным ребенком в семье, Нермин выросла девушкой ранимой, хрупкой и изнеженной, как цветок, который для того, чтобы он не увял, нужно постоянно холить и лелеять. К ударам судьбы, с которыми ей еще не доводилось сталкиваться, она была совершенно не готова и любые неудачи и трудности – а пока что их в ее жизни, признаться, было ничтожно мало – встречала слезами.

Она привыкла к тому, что в любой момент ее утешат, приласкают и решат за нее все проблемы. Вот, в чем заключается существенный недостаток излишней заботы родителей о детях – они вырастают беспомощными, так и не научившись самостоятельно справляться с трудностями и твердо стоять на ногах. А именно этому и необходимо научить детей перед тем, как отправлять их в плавание под названием взрослая жизнь.

Не сказать, что Нермин была слезливой и грустной девушкой. Нет, она наоборот взяла от названой матери ее легкий нрав, легкомыслие и романтичность. И, если в ее жизни все ладилось, она сияла улыбкой и цвела, благоухала как недавно распустившаяся прекрасная роза. Все вокруг признавали в ней очаровательную и трогательно ранимую девушку с добрым сердцем.

После ужина они с Эсмой Султан вдвоем сидели в ее покоях и в уютной тишине вышивали, каждая погруженная в свои мысли. С матерью Нермин было необычайно комфортно, и она, увлеченно вышивая на белом платке пышную алую розу, прислушивалась к потрескиванию поленьев в камине и тихо напевала себе под нос грустную колыбельную, которую Эсма Султан пела ей в детстве перед сном. Оторвавшись от вышивки, Нермин подняла на мать взгляд и насторожилась, заметив, что она просто сидит и задумчиво смотрит в окно с отстраненным видом.

Можно было предположить, что матушка тоже расстроилась из-за задержки отца и грустит по нему, но Нермин знала, что в такие моменты, как сейчас, Эсма Султан думает о чем-то далеком и очень горьком. Глаза ее стекленели, а лицо бледнело. Всякий раз Нермин хотелось спросить, что же за мысли ее посещают, если причиняют ей столько боли, но она боялась потревожить матушку. И сейчас она, как всегда, сделав вид, что ничего не заметила, вернулась к вышивке и тихо-тихо вздохнула.

Дворец Топкапы. Покои Валиде Султан.

С наступлением вечера они так и не расстались, будучи не в силах прервать беседу спустя годы, что были разлучены. Нергисшах Султан была трепетно привязана к тете, которая с любовью и заботой вырастила ее, когда ее родителей по воле судьбы не стало. Они долгие годы прожили вдвоем в уединении в Эдирне и обрели друг в друге настоящую семью.

Когда остальные султанши разошлись по своим покоям, они, наконец, смогли быть до конца откровенными друг с другом, а Нергисшах Султан получила возможность поделиться своими впечатлениями о новых знакомствах

– Бельгин Султан пришлась мне по душе. Очень милая и приятная женщина.

– Да, этого у нее не отнять, – согласно покивала Фатьма Султан и расслабленно откинулась на спинку тахты, как будто они снова были в Эдирне, где не было нужды соблюдать бесконечные правила этикета и неустанно следить за собой, чтобы выглядеть достойно. – Я тоже полюбила ее. Она настоящий ангел… Жаль лишь, что здоровье у нее слабое. Когда я только прибыла в Топкапы по просьбе брата, Бельгин тяжело переносила беременность. За ней неустанно следили лекари, повелитель даже какого-то особого целителя пригласил из Амасьи. До родов она, бедная, с трудом дожила, а уж их и вовсе чудом перенесла. До сих пор помню, как она мучилась… Мы все ждали худшего, но нет. Бельгин из последних сил родила своего сына и все же смогла оправиться. Но, увы, лекари навсегда лишили ее надежды иметь еще детей.

– Бедная… – с жалостью вздохнула Нергисшах Султан. – Ужасное горе для женщины, а тем более для фаворитки в гареме султана. И ведь она, несмотря на это, смогла сохранить место в сердце повелителя.

– Он к ней очень нежно привязан, это верно. Может быть, отчасти этим и обусловлена особая любовь моего брата к шехзаде Мехмету. Он похож на Бельгин. Ты сама это увидишь, когда мальчик вернется из похода.

– А что же Афсун Султан? Такая красавица… Однако я заметила, что она не так уж и проста.