Заложник №1

– Ну конечно, с Востока, оттуда, откуда и все. Я, например, из Огайо, но здесь все, как на Востоке. Позвольте мне рассказать вам об этих трамваях, поскольку уж вы не из Сан-Франциско. Я обычно называю его Фриско, понимаете? Но людям это не нравится, и они называют этот город Сан-Франциско. Так вот, я и говорю вам, что эти трамваи являются сердцем Сан-Франциско, а Поуэлл-стрит является главной артерией. Все, что происходит в Сан-Франциско, происходит прямо здесь, на Поуэлл-стрит. Справа от вас, – Робинсон подошел к Харди, выглянул в окно и показал ему, – вон там, прямо за холмом, набережная Рыбаков, а слева, вон там внизу, Юнион-сквер. Все, что происходит в этом городе, например, шествие в День Благодарения, проходит внизу на Поуэлл-стрит, как раз под вашими окнами.

Робинсон вернулся назад в комнату и широко улыбнулся Харди.

– Вас беспокоят здания контор на другой стороне улицы? Именно это вас и смущает? Если это так, я могу вас понять, я знаю, откуда вы приехали, но позвольте заметить, что вы неправы. И если теперь вы собираетесь жить где-нибудь за городом, то я не буду советовать вам поселиться здесь. Я ничего не имею против загородной жизни, и если это действительно так, то давайте пожмем руки на прощание и расстанемся полюбовно. Но если вы хотите жить в городе, то это как раз то, что вам нужно. Возьмите, к примеру, Нью-Йорк. Вы знаете Нью-Йорк?

Харди покачал головой.

– Люди там стремятся приобрести квартиры в районе Сентрал Парка. Но я спрашиваю вас, какой в этом смысл? Ведь в любое необходимое вам место приходится добираться на такси, или, да простит мне Бог, подземкой. Нет, если уж жить в Нью-Йорке, то только в Гринвич-Виллидж. Но разве в этом районе вас будут смущать здания контор, расположенных через улицу напротив вас? Конечно нет, почему они должны смущать? Ведь это же город, и такова вся городская жизнь.

– Мне это подходит, – сказал Харди.

Мистер Робинсон улыбнулся. Как только этот человек зашел к нему в контору, Робинсон уже точно знал, что у него появился покупатель, на такие вещи у него был талант: человек, занимающийся продажей недвижимости, должен был уметь и обмануть, и знать что и когда сказать.

– Снимете на две недели? – спросил Робинсон.

– Нет, на три месяца, – ответил Харди.

При мысли о комиссионных Робинсон чуть не упал в обморок.

– Вы поступаете очень мудро, – сказал он быстро. – Давайте спустимся в мой офис и подпишем бумаги. Примите мои поздравления.

Харди кивнул и направился за ним к двери. Президентский кортеж должен был проехать прямо под этим окном, и позиция была выбрана очень удачно. Так как квартиры здесь сдавались обычно на неделю, и жильцы постоянно менялись, то никто не обратит внимания на то, что квартира будет некоторое время пустовать, и не заметит приезда жильца.

В тот же день после обеда Харди повторил эту процедуру через три квартала по Поуэлл-стрит с другим агентом. Агентом оказалась женщина, которая тоже болтала без остановки, а когда Харди выглянул в окно, она попыталась отвлечь его внимание от невзрачной крыши здания, расположенного через улицу. Это было как раз то, что Харди искал, особенно крыша. Агент даже расстроилась, что Харди согласился снять квартиру, а она так и не успела выложить набор своих аргументов. Но для одного дня с него было вполне достаточно подобных разговоров.

Ночь Харди провел в Сан-Франциско, а на следующий день рано утром улетел в Лос-Анджелес. Там на бульваре Сансет располагалось пятиэтажное здание, фронтон которого был украшен фальшивой лепниной, а по бокам двойных стеклянных дверей в кадках росли пальмы. В большинстве офисов этого здания размещались бухгалтерские или юридические фирмы, литературные агентства. За исключением одной, все фирмы занимали свои помещения уже в течение почти трех лет.