Заложник

Тот не моргнув глазом доложил, что вечером на его пост в подъезде, где квартировал покойный губернатор, явился человек, который предъявил удостоверение офицера ФСО, от чего охраннику стало совсем худо, и, забрав ключи от губернаторской квартиры, велел язык держать за зубами, а утром подать рапорт об отпуске по семейным обстоятельствам. Фамилии охранник не разглядел.

«И чтоб духу моего в двадцать четыре часа здесь не было, сказал он мне», – с явно затаенной обидой постоянно униженного человека закончил свое объяснение охранник.

– Вот и выполняй, – ничего не поняв, а точнее, мгновенно осознав, что произошло необъяснимое и непоправимое, скомандовал генерал. – И чтоб духу твоего не было, – зло, со всей силой своей измученной алкоголем и трусостью души повторил генерал фразу, так оскорбившую охранника.

– Как, кстати, он выглядел?

– Кто выглядел? – не понял охранник.

За плечами у него была неполная семилетка районной школы, что даже в собственных глазах делало его совсем никчемной по жизни личностью.

– Ну, этот, как ты сказал, твой коллега из охраны ФСО?

– Скажете тоже, товарищ генерал, коллега! Я сутки через трое в подъезде вахту несу, у батареи задницу грею, а он, поди, в Кремле по одним и тем же с Президентом паркетам гуляет. Молодой этакий хлюст, светловолосый и в светлом плаще. У нас такой только на сыне губернатора я и видел. Когда он как ветер мимо меня пролетал в подъезде. Ни здрасьте тебе, ни до свидания…

– Хватит ныть, – резко оборвал словесный понос охранника Куценко. – Давай в отпуск съе…вай. Иначе я ломаного гроша за твою жизнь не дам, – ясно нарисовал дальнейшее развитие событий генерал. – Свои же в камеру и упекут. Или в металл заварят.

Он не хуже московского полковника понимал, что кто-то серьезный играет против официального расследования. И что не с его провинциальными мозгами разгадать этот ребус.

Но если Смирнягин может позволить себе решать его, то генералу надо думать о том, как усидеть после случившегося на должности. Поэтому и «отважился» скрыть от следствия показания охранника.

Глава 4

Совещание, состоявшееся накануне вечером, увы, ничего не дало, констатировал Смирнягин. Он быстро взлетел на второй этаж, где ему был выделен персональный кабинет, и принялся сочинять докладную.

Суть докладной основывалась на анализе выводов экспертов по направлениям «рыба» и «золото», которые сводились, грубо говоря, к одному: сажать всех надо было давно, включая губернатора, московских и местных чиновников.

Далее шли поручения московским следователям по разработке выявленных фактов по подозрению ряда официальных лиц в должностных преступлениях.

Затем излагались известные факты происшествия с проникновением воришек в опечатанную квартиру, проявленной халатности генералом Куценко и его подчиненными. Слово «халатность» начальник следственной бригады поставил под сомнение. «Или умысел», – хотел добавить он, но не сделал этого.

Звонок телефона оторвал Смирнягина от процесса сочинительства.

– Товарищ полковник, – услышал он бодрый голос оперативного дежурного. – Телефон, который вы мне дали давеча, – это квартира.

– А ты думал, что совет министров? – Полковник, признаться, так ушел в размышления над докладной, что забыл о своем поручении связать его по телефону с Москвой.

В трубке раздался женский голос.

– Это вы, Валентина Сергеевна?

– Да, я. А кто говорит? Голос знакомый, но что-то не признаю.

– Смирнягин Александр Васильевич, если еще помните такого.

Полковник живо представил высокую статную Валечку, жену своего школьного товарища, которая еще на заре их общей юности предпочла ему круглого отличника Леню Мацкевича. Теперь он был крупной фигурой в ФСБ, тоже в звании полковника. Только одно название его должности чего стоило – начальник аналитической группы!

«Чины чинами, а мою любовь, стервец, увел. А я как жил бобылем, так им и умру, – горько подумал Смирнягин. – Моя семья – попутчики в купе и самолете. А любимая женщина – та, которая подносит чай и кефир в гостиничном буфете».

– Я, Валюша, кто же еще? Конечно я. Других Смирнягиных в твоем сердце больше, наверное, не имеется? – засмеялся он в трубку.

– Ой, Александр Васильевич, не узнала! Думаю, кто же в такую рань звонит?!

«Да и этого Смирнягина в ее сердце тоже не имеется. – Он поймал себя на мысли, что подумал об этом абсолютно равнодушно. – Что поделаешь, годы лечат болезни. Особенно амурные».

– Валюш, я звоню аж с Дальнего Востока. Так что коротко. Твой, поди, еще спит. Когда проснется, пусть срочно отзвонит мне на мобильный. Очень, понимаешь, срочно нужен. А тебя целую. Вернусь в Москву – приду на твой фирменный бефстроганов. Лады?

Он положил телефонную трубку на рычаг. И еще раз подумал о том, что вся эта история, о которой он только что изложил в инстанцию свои мысли, далеко не так проста. И явно не похожа на уголовную. Скорее дело пахнет политикой. И тут ему нужен Мацкевич. Хотя бы его совет.

Не успел Смирнягин вернуться к докладной, как первый раз за командировку ожил его мобильный телефон.

Кроме как Мацкевичу, звонить было некому.