Заложник

— О чем ты говоришь?

Тайсир рубанул воздух кулаком. О том, как они запоют, когда заложник будет казнен. Когда они получат кассету с записью его страшной смерти. А о том, чтобы его смерть была страшна, он позаботится. И когда кадры этой смерти появятся на всех сайтах Интернета, когда их полностью и со всеми подробностями увидит весь мир, они поймут, что с ним не стоит спорить. И не стоит открывать огонь по его брату. Надо соглашаться на все его предложения. А когда его бойцы выйдут на свободу, люди здесь в Газе, и в Рамалле, и в Иерусалиме, и в Каире, и в Дамаске поймут, кто болтун, а кто человек дела, кто только пишет статьи и призывает к бессмысленным переговорам, а кто на самом деле стоит за своих людей и наводит ужас на врага. Тайсир перевел дух. Его кулаки рухнули на стол, и казалось, массивный стол не выдержит их страшного давления.

— Только бы твой подопечный не испортил нам спектакля.

Жесткая ладонь легла Юсуфу на плечо.

— Не испортит. Он до сих пор верит в благополучный исход.

Тайсир искренне удивился.

— Вот как? Тогда поддерживай в нем эту веру.

Юсуф кивнул и взял одну из газет. Фотографии заложника на первых страницах. Интересно, что пишут. Поискал газету на английском языке, взял «Джерузалем пост», развернул, прочел подписи к снимкам. Пожилая женщина, как он и предполагал, его жена. А вот и дети. «Мы просим правительство спасти нашего отца». Выглядят они не очень хорошо. Жалкие лица, растерянные взгляды. Может быть, журналисты специально выжимают слезы из читателей. «Гражданин Израиля должен быть спасен!» Это уже политики. Чувствуют, что пришло их время набирать очки. Юсуф перевернул газетный лист. И здесь заложник. Портрет крупным планом. Рядом несколько фотографий поменьше. Он в аудитории, читает лекцию. Маленькая черно-белая фотография. Наверное, еще оттуда, из России. А вот он уже в Израиле. Беседует с какими-то бородатыми интеллектуалами. Сидит за столом с мужчинами в строгих костюмах и галстуках в тон. А что это? «Молитва у Стены Плача за освобождение заложника». Мужчины в одинаковых черных одеждах, с белыми покрывалами на плечах, стоят лицом к Стене. Тайсир сбросил газеты со стола. Хватит читать эту пакость. Пора завтракать. Юсуф кивнул и сложил газету. И в этот момент в голове мелькнула какая-то странная, неоформившаяся мысль. Юсуф вновь развернул газету. Черные шляпы, руки, обращенные к Стене, белые кисти молитвенных покрывал. Сейчас, сейчас. Он должен сформулировать эту мысль. Ей нельзя дать ускользнуть. Нельзя. Тайсир шумно отодвинул стул.

— Юсуф, откладывай газету, а то я завою от голода!

Юсуф отложил газету и поднял глаза на дочь хозяина, поставившую перед ним тарелку.